Стремление патрицианских линьяжей к уравнению с феодальными сеньорами оказалось успешным на индивидуальном уровне, но на социальном уровне — безрезультатным. Выбитые с прежних позиций, они не были приняты в ряды знати, для которой оставались людьми второго порядка, несмотря на свое богатство, и мы уже видели, что французские короли законодательным порядком установили грань между костюмом знатного человека и горожанина.
226. Первое изображение пушки. Воин одет в кольчугу и котту, поверх ее плечи защищены наплечниками с гербами, голова — круглым шлемом. С миниатюры 1326 г.
227. Миниатюра из сборника песен парижских шансонье (конец XIII — начало XIV в.) иллюстрирует религиозные песни (монахи тринитарии слева), куртуазные (фигуры в центре), крестьянские.
228. Карнавал. Миниатюра. Начало XIV в.
229. Ручной мяч и шахматы. Миниатюра.
230. Игра в кости. Миниатюра. Середина XIII в.
Городской патрициат, хотя и тяготел к аноблированию, принципиально отличался от подлинных баронов и шатлэнов. И дело не только в открытости этой социальной группировки. Важнее то, что эксплуатация земли не составляла основной функции городских нобилей; их земельные владения были сравнительно невелики и имели прежде всего престижное назначение, тогда как богатство патрициата XIII—XIV веков складывалось в иной — торгово-ростовщической — сфере, в эксплуатации городских доходных статей (откуп пошлин), в аренде городских имуществ. Деятельность нобилей исходила из монополии на городские привилегии и имущества, но она же предполагала известную энергию и предприимчивость в области, как правило, чуждой настоящим рыцарям. Не случайно, видимо в XIII веке можно наблюдать интенсификацию сельского хозяйства в непосредственной близости от таких патрицианских центров, как Кельн или Гент. В городах с высокоразвитыми экспортными ремеслами (в первую очередь сукноделием), возникающими с середины XII века на северо-западе Европы и в Северной Италии, часть городского патрициата предпочла организацию ремесла ростовщичеству и откупу городских монополий. Характерный пример такого патриция — организатора ремесла — Йехан Боинброк из Дуэ, который девять раз был эшевеном (советником) в родном городе. Он умер в 1285 году, оставив огромное состояние, значительной частью которого была недвижимость. Боинброк покупал шерсть в Англии, привозил ее в Дуэ в мешках и раздавал на прядение крестьянам в деревнях. Затем пряжа поступала ткачам, которые номинально были свободными, но стояли в хозяйственной зависимости от Боинброка. У него была собственная красильня. Перед смертью он приказал приказчикам оплатить его долги и загладить его проступки: собрались жалобщики, и с их слов был составлен пергамен длиной в пять с половиной метров, перечислявший злоупотребления эшевена из Дуэ.
Различие между патрициатом и мастерами-ремесленниками было очень резким. Правда, до XIV века это различие, имущественное и политическое, не приводило к открытым противоречиям, и мастера поддерживали патрициат в его борьбе со светскими и духовными сеньорами городов. Со всей остротой антагонизм обнаружился в XIV веке и вылился в ряд столкновений, содержанием которых была борьба за политическое равноправие бюргеров. Сложность состава бюргерства приводила к тому, что коммунальные связи оказывались недостаточно прочными, и внутри городов возникали объединения иного рода, важнейшими среди которых были цехи. Цехи — это торгово-ремесленные корпорации, объединявшие мастеров одной профессии. Цехи, как правило, не занимались организацией производства, и цеховой мастер работал индивидуально в собственной мастерской и со своими подмастерьями и учениками. Задачей цеха было, во-первых, обеспечить привилегии мастеров, оградить от притязаний нецеховых ремесленников и, во-вторых, системой контроля поддерживать эгалитарные тенденции внутри цеха. Цеховые уставы регламентировали цены, качество продукции, размеры мастерских, численность подмастерьев, рабочее время. За соблюдением цеховых интересов следили старейшины. Вместе с тем цех объединял мастеров и в их внехозяйственной деятельности. Цех имел общего святого-покровителя, и цеховое объединение нередко совпадало с религиозным братством, осуществлявшим функции благотворительности. Цехи имели в собственности или арендовали общинные дома, где могли быть склады и помещения для выполнения технически сложных операций, но где в основном сосредоточивалась внехозяйственная жизнь мастеров: здесь устраивались пирушки и танцевальные вечера, проводилась регистрация учеников и экзамены на звание мастера.
Однако, как и все учреждения средневекового общества, цех был двойственным и противоречивым институтом. Противостоя нецеховым ремесленникам и эксплуатируя их труд, многие цехи замыкались и постепенно приобретали привилегированный характер. Доступ в цех был открыт прежде всего для сыновей мастеров, тогда как перед посторонними возникали всевозможные преграды — имущественные (требовалось роскошное угощение мастерам) и моральные (разумеется, в средневековом смысле: человек, родившийся от незаконного брака или женившийся на женщине, рожденной вне законного брака, не допускался в некоторые привилегированные цехи). Внутри цеха установилась иерархия, обычно трехчленная: мастер — подмастерье — ученик. Если ученик, как правило, платил мастеру за обучение ремеслу, то подмастерье — это уже квалифицированный платный работник.
В положении ранних подмастерьев XII—XIII веков сильны черты семейной эксплуатации: статус подмастерья был временным, он питался и жил в доме мастера и женитьба на хозяйской дочери нередко завершала его карьеру. Но семейные черты — это второстепенное; главное, что определяло его отношение с хозяином, — заработная плата. Именно эта сторона статуса подмастерья, его бытие в качестве наемного работника имели за собой будущее. Постепенно переход подмастерьев в ряды полноправных мастеров начинает испытывать серьезные стеснения — помимо выполнения шедевра ему предъявляют ряд социальных и имущественных требований: подмастерье должен быть бюргером, происходить от законного брака, от него требуется взнос в пользу цеха и обильный обед для мастеров и их жен. С XIV века в западноевропейских городах начинает складываться особый слой постоянных, "вечных" подмастерьев: цеховые уставы говорят о подмастерьях женатых и живущих отдельным домом (раньше всего в строительных специальностях), что противоречило принципам цеховых порядков, но сделалось к этому времени необходимостью. Цех регламентировал и ограничивал поведение подмастерьев, их одежду, посещение ими таверн и танцевальных вечеров; в немецких городах, например, подмастерьям запрещено было посещать танцы, на которых могли присутствовать бюргерши, а также бюргерские свадьбы; возвращаться позже девяти часов вечера зимой и десяти — летом, носить одинаковые шляпы и рубахи, серебряные украшения и т.п. Обособление подмастерьев как социальной категории привело к образованию ими особых организаций — братств подмастерьев, фактически противостоявших цехам, в которых наемные работники были административно бесправными или, во всяком случае, неполноправными. Подмастерья платили вступительный взнос братству и затем уплачивали регулярные взносы в определенные сроки. Собранные таким образом средства расходовались на похороны или благотворительные цели, поскольку средневековые цехи не знали обязанности мастеров оплачивать болезнь или увечье подмастерья. Помимо взаимопомощи братства выполняли еще одну функцию, характерную для средневековой хозяйственной системы: как цехи запрещали работать в городе ремесленникам, не принадлежавшим к городским цехам, так и братства подмастерьев препятствовали найму работников, не желавших примкнуть к их организации и подчиниться ее требованиям.