Кроме того, Мелисс в отличие от Парменида элинимирует область мнений. Гипотетически можно допустить множество только в виде Бытия как Единого. Если бы были многие, то каждое из них было бы Единым. Так элеаты сходятся на том, что бытие вечно, бесконечно, неизменно, неподвижно, едино и самодостаточно. Мы понимаем, что не все, а лишь привилегированная часть бытия (позднее ее назовут божественной) отвечает подобным характеристикам.
Элеаты оставили последователям одну большую проблему. Необходимо искать, находить и признавать за разумом его сильные резоны, однако нельзя не признавать резоны опыта, который так часто свидетельствует об обратном. Принцип Парменида стоит того, чтобы его защищать и даже спасать, но выручать его следует вместе с явлениями.
Мелисс (тексты)
Если ничего нет, что можно сказать о нем, словно о чем-то, что есть? Всегда было то, что было, и всегда будет. Ибо если оно возникло, необходимо, чтобы до того, как возникнуть, оно было ничем. Если же не было ничего, никогда бы не возникло ничто из ничего.
Стало быть, коль скоро оно не возникло, но есть, всегда было и всегда будет, то и не имеет ни начала, ни конца, но бесконечно. В самом деле, если бы оно возникло, то имело бы начало (ибо начало возникать в определенный момент) и конец, (ибо кончило бы возникать в определенный момент). Но коль скоро оно не началось и не кончилось, то всегда было и всегда будет, то оно не имеет ни начала, ни конца. Ибо ничто не может вечно быть, если оно не целокупно.
Если оно бесконечно, то должно быть единым. В самом деле, будь их два, они не могли бы быть бесконечными, а одно должно было бы быть границей другого.
1. В силу этого, стало быть, оно вечно и бесконечно, едино и всецело подобно.
2. Оно не может ни уничтожиться, ни стать больше, ни изменить форму, ни болеть, ни печалиться. Ибо если б оно претерпело что-нибудь из этого, то уже не было бы единым. Если становилось бы иным, то сущее не было бы уже тем же самым, но прежде сущее уничтожалось бы, а не-сущее возникало бы. Стань бытие иным хотя бы на один волосок за десять тысяч лет, то полностью уничтожилось бы за всю продолжительность времени.
3. Невозможно также, чтобы менялась форма. В самом деле, форма, бывшая прежде, не исчезает и не возникает еще несущее. Но коль скоро ничто не прибавляется, не уничтожается и не изменяется, то каким образом нечто, меняющее форму, могло бы по-прежнему быть сущим? Если бы нечто стало иным, оно претерпело бы изменение формы.
4. Оно не испытывает боли, ибо, испытывая ее, оно не могло бы быть целым. Ибо больное не могло бы быть всегда и не равносильно со здоровым. И оно не могло бы быть подобным, если бы испытывало боль. В самом деле, страдают, когда нечто убавляется или прибавляется, следовательно, уже не равно себе.
5. Равным образом и здоровое не может заболеть, ибо тогда здоровое, т.е. бытие, исчезло бы, а несущее возникло бы.
6. И для печали справедливо то же, что сказано о боли.
7. Нет ничего пустого, ибо пустое не есть ничто, а то, что не есть ничто, не может быть. Бытие также недвижно, ибо ему некуда двигаться, ведь оно наполнено. Если б была пустота, то можно было бы отодвинуться в пустоту. Но раз пустоты нет, ему некуда сдвинуться.
8. Так же не может быть плотного и разреженного. Ведь разреженное не может быть в то же самое время плотным, однако в разреженном, несомненно, есть больше пустоты, чем в плотном.
9. Полное от неполного следует отличать следующим образом. Если нечто вмещает что-нибудь в себя и дает ему место, то оно неполно. Если же не вмещает и не впускает, то, значит, оно полно.
10. Следовательно, если нет пустоты, то [бытие] по необходимости должно быть полным. А раз оно полно, то не движется.
Физики-плюралисты
Эмпедокл