Того, кто читает эту часть гегелевской системы, оставшуюся наименее развитой и наименее приемлемой даже для наиболее верных ее последователей, поражают три вещи: 1) беспрецедентная осведомленность Гегеля в научных доктринах того времени; 2) не менее поразительная свобода их трактовки; 3) возврат к догалилеевским и доньютонианским исследовательским мотивам.
Среди множества интересных парадоксов упомянем два. Во-первых, Природа, понятая как лестничная система, на деле не эволюционирует, ибо ее формы остаются стабильными. Эволюционирует лишь Дух, стоящий за этими формами. «Одна не вытекает из другой натуральным образом, но как продукт внутренней Идеи одна рождает другую, что и образует смысл Природы. Метаморфоза отражает понятие как таковое, и только изменение есть его осуществление».
Во-вторых, неприятие Ньютона, идеи которого Гегель называл варварскими. Еще в йенский период это негативное отношение отразилось в его диссертации «De orbitis planetarum». O яблоке, якобы упавшем на голову ученого, отдыхавшего под деревом, Гегель упоминает так: «Человечество обязано яблоку тремя бедами: грехопадением Адама и Евы, Троянской войной (известное яблоко раздора) и законом гравитации». Эта шутка помогла сбежать с ньютонианского урока, и великий смысл ньютонианства Гегель так и не постиг.
6. ФИЛОСОФИЯ ДУХА
6.1. Дух и три его момента
Из сказанного в предыдущих параграфах следует, что Дух — это Идея, вернувшаяся к себе из своего иного. В Духе в особенной мере проявляется та диалектическая «циркулярность», на которую многократно обращает внимание Гегель. Как заключительный этап, результат диалектического процесса, Дух — высшая манифестация Абсолюта. «Абсолют — это Дух, самая высокая дефиниция Абсолюта». Понять его содержание — значит понять абсолютную тенденцию любой культуры и философии, на это направлены усилия любой религии и любой науки, этот импульс объясняет мировую историю.
«Слово и представление (но не понятие) духа найдены достаточно быстро. Смысл христианской религии в том, чтобы узнать Бога как Духа. Но то, что в религии дано в форме представления, следует понять в его собственном элементе, концептуально. Это задача философии».
Возвращаясь к триаде Идея—Природа—Дух, можно сказать, что Идея есть лишь познавательное понятие и потому логическая возможность Духа. А Дух — актуализация и реализация этой возможности.
Дух — живая актуализация и самопознание Идеи. Дух в действительности не последний, а первичный момент. Логическая Идея и Природа в этой перспективе предстают как идеальные моменты Духа, нераздельные и неслиянные. Они суть диалектические полюсы Духа как живого синтеза.
Философия Духа структурирована, как и другие части гегелевской системы, в виде триад: 1) субъективный Дух, 2) объективный Дух и 3) абсолютный Дух как Бог, он — полнота жизни и познания.
6.2. Субъективный Дух
Идея возвращается к себе из Духа, который поначалу был еще связан с конечным. Как бесконечный Дух связан с конечным, Гегель объясняет это так: не Дух проявляет себя в конечном, а наоборот, именно конечность проявляется внутри Духа. Речь идет о кажимости, которую Дух допускает по отношению к себе как барьер, чтобы познать и овладеть свободой в ее сущности. Трудно не услышать в таком пассаже отзвуки фихтеанства.
Этапы субъективного Духа таковы: 1) антропология, изучающая раннюю стадию роста души, понятую как сон Духа, или как аристотелевский потенциальный ум; 2) феноменология, ведущая от сознания через самосознание к Разуму (Разум, знающий себя как бытие всех вещей, есть Дух, хотя и не полностью развернутый); 3) психология, изучающая теоретический Дух (который знает предметы как отличные от себя), практический Дух (как деятельность, изменяющая предметы) и свободный Дух как синтез первых двух моментов.
Этот раздел интересует Гегеля меньше, чем два последующих, тем не менее необходимо сказать и о нем несколько слов. В первой части Гегель высоко оценивает трактат Аристотеля «О душе», полагая ero едва ли не единственно достойным спекулятивного интереса. Поэтому Гегель подхватывает многие аристотелевские темы, вставляя их в «спекулятивную» ткань своей системы. По примеру Аристотеля он трактует ощущения как интериоризацию телесного. Однако аристотелевское «Нет ничего в уме, чего бы не было в чувствах» Гегель меняет на «Nihil est in sensu quod non fuerit in intellectu» («Нет ничего в чувстве, чего бы не было в уме»), поскольку именно Дух есть причина чувственного (а потому и ощущения).