Со стороны Гумберта последовал резкий ответ. Вот его начало: «Если бы ты (обращается Гумберт к Никите) хорошенько прочитал 6-е правило святого Халкидонского Собора, то довольствовался бы монашеским безмолвием, постами и молитвами в своем монастыре, отнюдь не мешался бы в дела церковные и не проявлял бы дерзости... Горе тебе, Сарабаит! Ты забыл свои келейные обязанности и, водимый собственной волей и похотью, страшно залаял на святую Римскую и Апостольскую Церковь, на Соборы всех святых отцов. Ты глупее осла – и покушался сокрушить чело льва и адамантову стену. Что твое покушение? Ты не победитель заблуждения, но побежденный заблуждением. Ты не пресвитер, а состарившийся во зле, ты столетний ребенок проклятый. Тебя скорее следует назвать Эпикуром, чем монахом; тебе место не в Студийском монастыре, а в цирке или лупанаре... Ты столько наблевал, что в извращении Божественного учения не уступаешь скверным и бешеным собакам Иулиану и Порфирию...»37
Тут же сообщником Никиты Гумберт называет Михаила Константинопольского.
Приведенная выдержка достаточно ярко характеризует тон ответа Гумберта.
Что же касается существа ответа, то надо заметить, что даже старые римско-католические богословы, признававшие большую эрудированность Гумберта в затронутых вопросах, ставили ему в вину, что он не всегда с полным основанием приписывает грекам те или иные взгляды38, а нынешние прямо считают ответ неудачным39. Любопытно, что возражение Никиты против обязательного целибата Гумберт расценил в своем ответе как николаитскую ересь и стремление «превратить Церковь Божию в синагогу сатаны и валаамско-иезавелинскую prostibulum»40.
Заканчивается это сочинение такими словами: «А ты, жалкий Никита, доколе не обратишься, будь анафема от всей Церкви Христовой со всеми, кои слушаются твоего превратного учения. Желая быть учителем Божественного закона, ты не понимаешь ни что говоришь, ни что утверждаешь. Ты глуп, а кажешься себе мудрее семи мужей, изрекающих притчи. По крайней мере, научись иногда молчать, если некогда не научился говорить»41. Если верить «Коммеморации» Гумберта, Никита, прочитав все это, тотчас же раскаялся в своих заблуждениях и в присутствии императора сжег свое послание.
Проф. В. В. Болотов возмущается традиционным греческим «смиренномудрием» в отношениях к Римскому престолу, проявлявшемся на протяжении многих столетий, и применением греками правила «худой мир лучше доброй войны» в тех случаях, когда следовало возвышать голос протеста42. Возможно, что и в данном случае Никите дано было указание проявить это «смиренномудрие».
Вопрос относительно Никиты легаты могли считать исчерпанным. Но это был второстепенный вопрос. Не ради Никиты они прибыли в Константинополь! Им надо было привести в послушание патриарха. А тот хранил молчание, тем более естественное, что легаты его самого игнорировали. Надо сказать, что он тоже проявлял далеко идущее «смиренномудрие», не отвечая на дерзости и сохраняя в отношении папы почтительный тон. Но такое смиренномудрие терпения ничего не давало легатам. Им нужно было от патриарха прямое заявление о послушании, в духе тех тезисов, которые выдвинул папа. Нет сомнения, что в этом направлении делал нажим на Михаила и император. Но на это патриарх не пошел.
М. Жюжи пишет по поводу константинопольских выступлений Гумберта: «Его полемический склад ума сослужил ему плохую службу в данных обстоятельствах, а его эрудиция сильно подвела его в одном нужном пункте, о котором Кируларий и его подчиненные пока еще не подумали: Гумберт обрушился на греков по вопросу исхождения Святого Духа и обвинил их в устранении из Символа веры слова Filioque. Эта большая историческая ошибка вместе с другими преувеличениями и фальсификациями безобразит самый приговор об отлучении, который легаты составили против Михаила Кирулария и его сторонников»43.
Вот содержание этого приговора.
Текст начинается с упоминания о примате Римского престола, прерогативами Римского престола объясняется и прибытие в Константинополь легатов. Как некогда Иегова сходил в Содом, чтобы видеть причину вопля, который дошел до Него, так и римские апокрисиарии прибыли в этот город, чтобы узнать о причине неустанно доносящихся отсюда криков. В результате оказалось, что столпы империи и мудрые граждане вполне православны. «Что же касается до Михаила, несправедливо называемого патриархом, и защитников его глупости, то они ежедневно рассеивают между людьми плевелы и размножают ереси. Подобно симонианам, они продают дары Божии. Подобно валезианам, они допускают кастрацию и не только вводят евнухов в клир, но и делают епископами. Подобно нечестивым арианам, они перекрещивают христиан, в частности латинян. Подобно донатистам, утверждают, что, кроме Церкви Греческой, нет другой Церкви Иисуса Христа. Подобно николаитам, дозволяют браки служителям алтаря. Подобно северианам, проклинают закон Моисея. Подобно духоборцам, они исключили из Символа упоминание об исхождении Святого Духа от Сына. Подобно манихеям, они говорят, что квасное одушевлено. Подобно назареям, они придают значение вопросам внешней чистоты, не допуская младенцев к крещению до восьмого дня, хотя бы те умирали, отказывая равным образом и женщинам после родов и во время регул в причащении и даже в крещении и не принимая в общение тех, кто бреет бороды по обычаю Римской церкви. Призванный к порядку по поводу этих заблуждений и многих предосудительных действий письмами нашего господина папы Льва, Михаил не пожелал раскаяться. Потом он отказался принять нас, легатов, когда мы хотели исправить его в этом, и запретил нам совершать литургию в храмах, подобно тому как некогда он закрывал церкви латинян, называя последних азимитами и преследуя их словами и насильственными действиями, доходя до анафематствования Апостольского престола в лице его чад и осмеливаясь, вопреки святому престолу, величаться титулом Патриарха Вселенского. Посему мы, не в силах сносить этих неслыханных оскорблений и этих обид, причиненных святому престолу, отмечая, что всем этим явно затрагивается кафолическая вера, – властью Святой и Неразделимой Троицы, Апостольского престола, уполномоченными которого мы являемся, всех православных отцов семи Соборов и, кратко говоря, всей Кафолической Церкви подписываем анафему на Михаила и его пособников, произнесенную на них досточтимейшим папой и обусловленною их нераскаянностью. Итак, Михаил, ложно именующийся патриархом, в действительности же неофит, облеченный в монашескую одежду лишь страха ради, повинный в тяжчайших обвинениях, и с ним Лев, именующийся епископом Охридским, сакелларий Михаила Константин (в греческом тексте Никифор), кощунственно поправший жертву латинян, и все, кто следует им в упомянутых заблуждениях и дерзостях, да будут анафема, маранафа с симонианами, валезианами, арианами, донатистами, николаитами, северианами, духоборцами, манихеями, назареями и всеми еретиками, а лучше сказать, – с диаволом и ангелами его: доколе не раскаются. Аминь, аминь, аминь!»44