Краса и молодость погребены
Презренной смертью. Все, что восхваляют
На этом свете, пелены скрывают;
И сердца тайники обнажены.
Любви владыка даме честь воздал,
И было истинно его явленье.
Амор, склонясь над дамой, плакал сам,
Но взор свой обращая к небесам,
Благой души узрел он вознесенье;
И лик усопшей радостью сиял.
* * *
Позавчера я на коне скакал,
Задумавшись, исполненный тревоги.
И мне Амор явился средь дороги,
В одеждах легких странника предстал.
Как будто бы господство утерял,
Смиренномудрый, грустный и убогий,
Склонив главу, покинул он чертоги,
И, мнилось мне, людей он избегал.
По имени окликнул он меня,
И мне сказал: «Тот край я посетил,
Где повелел, чтоб сердце пребывало.
Ты обретешь иное покрывало».
И столь с моей свою он сущность слил,
Что вдруг исчез — но как? — в сиянье дня.
* * *
Лишь о любви все мысли говорят
И столь они во мне разнообразны,
Что, вот, одни отвергли все соблазны,
Другие пламенем ее горят.
Окрылены надеждою, парят,
В слезах исходят, горестны и праздны;
Дрожащие, они в одном согласны —
О милости испуганно твердят.
Что выбрать мне? Как выйти из пустыни?
Хочу сказать, не знаю, что сказать.
Блуждает разум, не находит слова,
Но, чтобы мысли стали стройны снова,
Защиту должен я, смирясь, искать
У Милосердия, моей врагини.
* * *
С другими дамами вы надо мной
Смеетесь, но неведома вам сила,
Что скорбный облик мой преобразила:
Я поражен был вашею красой.
О, если б знали, мукою какой
Томлюсь, меня бы жалость посетила.
Амор, склонясь над вами, как светило,
Все ослепляет; властною рукой
Смущенных духов моего сознанья
Огнем сжигает он иль гонит прочь;
И вас один тогда я созерцаю.
И необычный облик принимаю,
Но слышу я — кто может мне помочь? —
Изгнанников измученных рыданья.
* * *
Все в памяти смущенной умирает —
Я вижу вас в сиянии зари,
И в этот миг мне бог любви вещает:
«Беги отсель, иль в пламени сгори!»
Лицо мое цвет сердца отражает.
Ищу опоры, потрясен внутри;
И опьяненье трепет порождает.
Мне камни, кажется, кричат: «Умри!»
И чья душа в бесчувствии застыла,
Тот не поймет подавленный мой крик.
Он согрешит, но пусть воспламенится
В нем состраданье, что в сердцах убила
Насмешка ваша, видя бледный лик
И этот взор, что к гибели стремится.
* * *
Я часто думал, скорбью утомленный,
Что мрачен я не по своей вине.
Себя жалел, пылая, как в огне;
Твердил: «Так не страдал еще влюбленный!»
О сколько раз, нежданно осажденный
Жестоким богом, в сердца глубине
Я чувствовал, что дух один во мне
Еще живет, любовью озаренный.
Стремился вновь волнение унять
В моем бессилье и в изнеможенье.
Чтоб исцелиться, к вам я шел, спеша.
Осмеливаясь робкий взгляд поднять,
Я чувствовал такое сотрясенье,
Что мнилось мне — из жил бежит душа.
* * *
Любовь и благородные сердца
Одно, сказал поэт в своей канцоне.
Так разум, по ученью мудреца,[19]
С душой неразделим в духовном лоне.
Природа сердце превратит в дворца
Палату, где сам бог любви на троне.
Порою царство длится без конца,
Но иногда не верен он короне.
Затем в премудрой даме красота
Пленяет взор и в сердце порождает
Тот дух любви, что связан с ней навек;
Растет и крепнет властная мечта.
И в сердце дамы также возбуждает
Любовь достойный чувства человек.
* * *
В ее очах Амора откровенье.
Преображает всех ее привет.
Там, где проходит, каждый смотрит вслед;
Ее поклон — земным благословенье.