Она отступила, приглашая их в просторную гостиную с видом на реку. Здесь был устроен уютный уголок для беседы — два составленных под прямым углом дивана в насыщенных синих тонах, красивые лампы под абажурами из полудрагоценных камней, полированный кофейный столик. В вазах стояли свежие цветы, на полках пестрели корешками старомодные книги и были расставлены красивые безделушки.
Каро чисто женским, как показалось Еве, движением поправила на диванах пухлые разноцветные подушки. Ева также отметила, что дома она одевается не менее продуманно, чем в офисе. На ней были явно сшитые на заказ брюки и блузка бронзового цвета.
— Что вам принести?
— Было бы чудесно выпить кофе, — ответил Рорк, не дав Еве отвергнуть предложение. — Если это не слишком хлопотно.
— Конечно, нет! Я мигом. Прошу вас, садитесь. Располагайтесь поудобнее.
— Это не светский визит, Рорк, — заметила Ева, когда Каро вышла за дверь.
— Ей необходимо чем-то занять себя. Чем-то повседневным, нормальным. Ей нужно успокоиться.
— Здесь очень красиво, — нарушила Пибоди наступившее молчание. — Простая, классическая элегантность. Все как надо, понимаете? В точности как она сама.
— Каро — женщина сдержанная и, бесспорно, наделенная вкусом. Она выстроила свой стиль, свою жизнь, основанную на ее собственных предпочтениях, и она сделала это самостоятельно. Тебе такие вещи должны импонировать, — обратился Рорк к Еве.
— Они мне импонируют. И вообще, она мне нравится. Но ты же знаешь, я не могу позволить своим личным симпатиям помешать работе.
— И не надо. Просто ты могла бы добавить эти факторы в свое уравнение.
— Если я буду щадить чьи-то чувства и потакать чьим-то настроениям, я провалю дело!
— Я прошу тебя всего лишь быть с ней помягче.
— А я как раз собиралась ее отколошматить!
— Ева…
— Прошу вас, не ссорьтесь из-за меня. — Каро вернулась с подносом в руках. — Нам всем сейчас приходится нелегко. Я не нуждаюсь в особом отношении и не жду поблажек.
— Позвольте мне это взять. — Рорк забрал у нее поднос. — Вам следует присесть, Каро. У вас истерзанный вид.
— Не слишком лестно, зато справедливо. Я действительно чувствую себя слегка потрепанной. — Она села и заставила себя улыбнуться. — Но я вполне способна выдержать любой допрос, лейтенант. Не считайте меня недотрогой.
— Я никогда не считала вас недотрогой. Мне всегда казалось, что вид у вас… внушительный.
— Внушительный? — Улыбка Каро потеплела. — Что ж, в моем возрасте это, пожалуй, звучит лестно. Я знаю, вы пьете черный, как и Рорк. А вы, детектив?
— Благодарю вас, мне со сливками.
— Мне придется поговорить с вашей дочерью… — начала Ева.
— Она отдыхает. Я буквально силой заставила ее принять снотворное пару часов назад. — Разливая кофе, Каро поджала губы. — Представьте себе, она оплакивает его! Не понимаю, как она может его оплакивать при сложившихся обстоятельствах. Но горе не сломит ее. Риву тоже нельзя назвать недотрогой. Я всегда старалась воспитать ее сильной. Но она получила тяжелый удар. Страшный удар. И она напугана. Мы обе напуганы. — Она раздала всем кофе и поставила на столик блюдо тонких золотистых галет. — Должно быть, вы и мне хотите задать какие-то вопросы. Вы не могли бы начать с меня? Мне бы хотелось, чтобы она еще немного отдохнула.
— Ну, хорошо. Расскажите мне, что вы думали о Блэре Бисселе.
— Что я думала о нем до сегодняшнего утра? — Каро поднесла к губам чашку с тонким цветочным рисунком. — Он мне нравился, потому что моя дочь его любила. И мне казалось, что он тоже ее любил. Но я никогда не испытывала к нему тех чувств, которые надеялась испытывать к избраннику моей дочери. Я понимаю, в настоящий момент вам это может показаться… слишком удобным совпадением, но тем не менее это правда.
— Почему? Почему вы не испытывали к нему этих чувств?
— Хороший вопрос. Но на него трудно дать вразумительный ответ. Мне казалось, что, когда Рива выйдет замуж, я буду любить ее мужа как родного сына. Но этого не произошло. Блэр казался мне приятным и остроумным собеседником, умным и тактичным. Но… холодным. Внутренне холодным и расчетливым. — Каро поставила чашку на столик, так и не прикоснувшись к ней. — У меня было заветное желание, тайная надежда, которой я никогда не делилась с Ривой. Я надеялась, что, когда они подарят мне внуков, я наконец сумею полюбить Блэра как сына.
— А как вы относились к его… творчеству?
— Мне ведь полагается отвечать правдиво, не так ли? — На одну секунду в глазах Каро промелькнула веселая искорка. — Раньше я не могла говорить об этом правдиво. Так вот, его работы всегда казались мне нелепыми до абсурда, иногда — отвратительными и очень часто — непристойными. Но у меня консервативные вкусы. Его работы пользовались большим успехом.
— Рива производит впечатление городской жительницы. Я, признаться, удивилась, узнав, что она живет в загородном особняке.
— Это было желание Блэра. Большой дом, выстроенный в его собственном стиле. Признаюсь вам, мне было больно, что она живет так далеко от меня. Мы с ней всегда были очень близки. Ее отец не принимал участия в нашей жизни с тех пор, как ей исполнилось двенадцать.
— Почему?
— Он предпочитал других женщин. — Каро произнесла эти слова без малейшей горечи. Вообще без следа какого бы то ни было чувства. — Увы, мою дочь, по-видимому, привлек мужчина того же типа.
— Было время, когда она жила гораздо дальше от вас, чем сейчас, — заметила Ева. — Когда работала в Секретной службе.
— Да. Ей хотелось расправить крылья. Я страшно гордилась ею, но не могу вам передать, какое я испытала облегчение, когда она оставила службу и вернулась на исследовательскую работу. «Тихая гавань», — сказала я себе. — Губы Каро задрожали. — Я думала, тут моей девочке ничто не угрожает…
— Рива когда-нибудь говорила с вами о своей работе?
— Что? Ах да, конечно. Время от времени. Ведь нам с ней нередко приходилось иметь дело с одними и теми же проектами.
— Она обсуждала с вами проект, над которым работала в самое последнее время?
Каро вновь взяла свою чашку, но Ева заметила, как на мгновение расширились ее зрачки.
— Видите ли, Рива работает над несколькими проектами одновременно…
— Вы знаете, что я имею в виду, Каро.
На этот раз между бровей у Каро появилась вертикальная складочка, она бросила быстрый растерянный взгляд на Рорка.
— Я не вправе обсуждать рабочие проекты «Рорк индастриз». Даже с вами, лейтенант.
— Все в порядке, Каро. Лейтенанту известно о «Красном коде».
— Вот как? — Каро пожала плечами. — Я действительно в курсе определенных деталей всех проектов, даже такого уровня секретности. В качестве секретаря Рорка я присутствую на совещаниях, просматриваю контракты, контактирую с персоналом. Это часть моей работы. Поэтому — да, мне известно о проекте, который возглавляет Рива.
— И вы обсуждали его с ней?
— Мы с Ривой? Нет. Мы не обсуждали его ни в целом, ни в деталях. При «Красном коде» все файлы, записи, словом, любые данные — устные, электронные, голографические — имеют статус повышенной секретности. Я ни с кем не обсуждала этот проект, кроме самого Рорка, и то только на работе. Это вопрос глобальной безопасности, лейтенант, — добавила она, нахмурившись. — О нем не болтают за чашкой кофе.
— Ну что ж… — Ева помолчала. — Поскольку мы как раз пьем кофе, давайте поговорим о другом. Мне кажется, когда мать растит ребенка в одиночку, она еще больше старается его оградить от всевозможных опасностей.
— Да, возможно. — Каро слегка расслабилась. — Но я всегда старалась не стеснять ее, давать ей как можно больше независимости.
— Значит, вам приходилось волноваться еще больше. Особенно пока она работала в Секретной службе. Ну и, конечно, вы волновались, как любая мать, когда у нее начались серьезные отношения с Блэром.
— Да, это правда. Хотя она уже взрослая женщина.
— Моя мама всегда говорит, сколько бы нам ни было лет, для нее мы все равно дети, — заметила Пибоди. — Вы проверяли Биссела, миссис Юинг?
Каро вдруг густо покраснела и отвернулась к окну.
— Я… Она же мое единственное дитя! Да. Стыдно признаваться, но я это сделала. Сделала сама и при этом специально просила Рорка ничего не предпринимать, — повернулась она к Рорку. — Сделала из этого целую проблему.