— Мисс Хорнбок, я лейтенант Даллас, а это детектив Пибоди. Мы должны задать вам несколько вопросов.
— Да-да, конечно. Честное слово, я хочу помочь.
Я не знала, что делать. Я просто не знала, что делать! Выбежала из квартиры и начала кричать, чтобы кто-нибудь вызвал полицию. Кто-то ее вызвал, как я понимаю. А я села прямо в коридоре, да так и просидела, пока не пришли полицейские.
— Как вы попали в квартиру Хлои?
— О, у меня есть ключ. Мы с ней давно уже обменялись ключами — то и дело забегали друг к другу. Отдать его вам? Ключ?
— Буду вам признательна. Мы его заберем перед уходом. А теперь расскажите нам, что произошло.
— Хорошо. — Дина глубоко вдохнула и потерла лицо руками. — Хорошо. Я вернулась после занятий и решила заглянуть к ней, проверить, как у нее дела. Она была так расстроена из-за смерти Блэра. Она была просто сражена, понимаете? — Дина судорожно перевела дух. — Когда мы расстались с ней вчера вечером, я обещала зайти сегодня после занятий. Вот я и не стала звонить, не стала стучать, прямо вошла. Вошла и объявила, что я здесь.
— Дверь была заперта?
— Да. Она не ответила, и я прошла прямо в спальню. Хотела уговорить ее пойти погулять или хотя бы посидеть у меня. Подбодрить ее… Господи, как тяжело об этом говорить! Я как будто вижу все заново.
— Я понимаю.
— Я вошла. Увидела ее на постели. Сначала я ничего не поняла, просто не подумала… Говорю: «Да брось, Хло, пошли!» Да, я сказала что-то в этом роде. — Голос у Дины задрожал. — Господи, я сказала: «Да брось, Хло, пошли!», да еще с такой досадой. Мне кажется, это потому, что все выглядело так театрально… прямо как на сцене. Меня даже зло взяло. Я подошла прямо к постели. И тут…
— Не спешите, — посоветовала Ева, когда Дина принялась жадно глотать воду из бутылки.
— Ее глаза были открыты. Они глядели прямо на меня, а я все еще ничего не понимала. Мозг как будто отключился. Я уже раньше видела умершего человека… Мою прабабушку. — Дина утерла слезу кулачком. — Она какое-то время жила с нами и умерла во сне. Утром я ее нашла. То есть… я хочу сказать, мне уже приходилось видеть мертвых. Но когда они молоды и ты этого не ждешь, это совсем другое дело.
«Да, это совсем другое дело, — подумала Ева. — Одинаковых смертей не бывает».
— Вы трогали ее? Или что-нибудь еще? — спросила она вслух.
— Мне кажется, я тронула ее за плечо. Или за руку. Да, я протянула руку и дотронулась до нее. Я не понимала… У меня в голове не укладывалось, что она мертвая. Но она была холодная. Боже, у нее кожа была холодная! И тут я поняла. Вот тогда я и выбежала и стала кричать.
— А потом вы сели на пол в коридоре и просидели до прихода офицера Нэлли?
— Да.
— Кто-нибудь еще заходил в квартиру до прихода полиции?
— Нет. Я сидела прямо у нее под дверью и плакала. Некоторые жильцы выходили из квартир и спрашивали, что случилось. А я говорила: «Хлоя умерла, она убила себя».
— Понятно. Значит, вы разговаривали с ней вчера?
— Я позвонила, когда вернулась домой. Вернулась я поздно, работала над постановкой в Уэст-Сайде. Я знала, что ей тяжело. Мы поговорили по телефону, потом я зашла к ней. Посидела с ней немного… просто за компанию. Я оставалась с ней примерно до одиннадцати. Мне наутро надо было на лекцию, а она сказала, что ляжет спать. «Забудусь сном», — вот как она сказала. Она часто говорила такие вещи, мне и в голову не пришло… — Дина схватила Еву за руку. — Офицер Даллас, я ни за что на свете не оставила бы ее одну, если бы поняла, что она имеет в виду! Я бы ей не позволила это сделать!
— Это не ваша вина. Вы были хорошей подругой. — Заглянув в лицо Дины, Ева поняла, что она убита горем, и не стала указывать ей на ошибку. — А как вам показалась квартира?
— Простите?
— В каком виде была квартира вчера вечером, когда вы уходили?
— О, все было на месте. Хлоя вообще любила порядок. Ну, правда, салфетки были всюду накиданы. Она много плакала и роняла их по всей квартире.
— Вы что-нибудь ели или пили?
— Выпили немного вина. Я принесла бутылку, и мы ее опустошили примерно наполовину.
— Мороженое?
— Мороженое? Нет, я об этом не подумала. А жаль, это было бы как раз то, что нужно.
— Вы вымыли бокалы?
— Бокалы? Нет, я… У меня был трудный день, я устала, а она чуть все глаза не выплакала. Мы просто оставили все в гостиной.
— Не в спальне?
— Нет, мы посидели пару часиков на полу в гостиной. Может, если бы я осталась с ней на ночь…
— Я прошу вас внимательно взглянуть на эту записку. — Ева извлекла розовый листок, уже упакованный и запечатанный в прозрачный пластик. — Это почерк Хлои?
— Да. В этом вся Хлоя — у нее все было напоказ. Но она не права. Была жизнь и без него. Жизнь всегда есть. Господи, да как можно так рассуждать? Что она себе навыдумывала?!
— Вы были знакомы с Блэром Бисселом?
— Нет. — Дина достала скомканную бумажную салфетку и высморкалась. — Она о нем не распространялась. Я о нем вообще ничего не знала. Нет, знала, что у нее кто-то есть, я даже знала, что этот «кто-то» женат, но она не называла его по имени и вообще ничего не рассказывала. «Дала обет», — так она говорила. Торжественный обет. Это так на нее похоже: «Я дала торжественный обет!» Она чувствовала, что я не разделяю ее восторгов, вот и старалась помалкивать. Я не знала даже, что она подрабатывает на полставки в его галерее. Узнала только потом, когда все было уже кончено. После того, как жена его убила. Хлоя мне все рассказала только вчера вечером.
— Значит, сюда он никогда не приходил?
— Нет, почему же? Приходил. По крайней мере мне так кажется. Мы с Хлоей разработали такой сигнал. Если у кого-то из нас были гости — ну, вы меня понимаете, — мы вешали на ручку двери розовую ленточку. Это она придумала. Насколько мне известно, последние несколько месяцев она ни с кем не встречалась, кроме своего «художника». Я бы знала, если бы у нее был кто-то еще. Розовая ленточка появлялась на ручке двери примерно раз в неделю.
— У нее была привычка выключать телефон, когда она принимала гостя?
— О, да! Опять-таки, в этом вся Хлоя. Она хотела, чтобы ничто из внешнего мира не нарушало атмосферу.
— После того как вы оставили ее вчера вечером, вы что-нибудь слышали?
— Я сразу легла спать. Я же выпила вина, выдержала такую эмоциональную сцену… Я просто с ног падала. Не слыхала ни звука, пока будильник не поднял меня с постели в шесть тридцать сегодня утром.
— Когда вы ушли на лекции?
— В четверть восьмого. Примерно.
— Что-нибудь видели перед уходом?
— Нет, ничего. Я думала забежать, взглянуть, как там Хлоя, но решила, что она, наверное… — Опять в голосе Дины зазвучали слезы. — Я думала, она спит…
Я и без того уже опаздывала, вот и пошла прямо на лекции.
— Я понимаю, как вам тяжело, и ценю ваше сотрудничество со следствием. — Ева начала подниматься, но снова села, словно что-то вспомнив в последнюю минуту. — Ах да, я хотела вас спросить. У Хлои в гостиной есть фотография — она смеется в объектив, и на шее у нее такое сердечко на цепочке. Прелестная вещица. Она часто его носила?
— Медальон? По-моему, этот ее художник подарил его ей пару месяцев назад. Она его никогда не снимала. Она была ужасно сентиментальна.
— На ней не было медальона, — сказала Пибоди, когда они вернулись в квартиру Хлои.
— Не было.
— И в квартире медальон не обнаружен.
— Верно.
— Значит, теоретически тот, кто ее убил или толкнул на самоубийство, забрал медальон с собой.
Ева пожала плечами.
— Во всяком случае, его действительно нет на месте. Люди часто прячут в медальоны какие-нибудь дорогие их сердцу предметы.
— Точно. Портреты, пряди волос, образцы ДНК…
— Если медальон ей подарил Биссел, думаю, там было спрятано нечто большее, чем романтический сувенир.
— Означает ли это, что мне придется проглотить мой новенький блестящий жетон детектива?
Ева покачала головой:
— Если там что-то и было, это еще не значит, что она была в курсе. Но я держу пари: из-за этого она умерла. И еще из-за того, что было на ее компьютере.