— И как они к этому отнеслись?
— Самым неожиданным для меня образом. Они мне поверили! Он был арестован. Вообразите мое изумление, — тихо добавила Мира. — Оказалось, что этому можно было положить конец, стоило только рассказать. Сказать вслух и тем самым все прекратить.
— Так вот почему вы стали психиатром! Чтобы прекращать этот кошмар для других людей?
— Да, наверное. Впрочем, поначалу я об этом не думала. Я все еще чувствовала себя оскорбленной, мне было больно, но… да. Я прошла терапию — групповую, индивидуальную, семейную. И представьте, где-то в ходе лечебного периода мои родители снова нашли друг друга. Они помирились! Теперь мы редко говорим о том времени. Я о нем почти не вспоминаю. Когда я думаю о своих родителях, я вспоминаю, какими они были до того, как отношения между ними стали портиться, и какими стали потом, когда вновь сумели все наладить. Я стараюсь не думать о тяжелых годах.
— Вы их простили?
— Да, и себя тоже. И они простили друг друга. Мы все сумели простить и благодаря этому стали сильнее. — Мира помолчала. — Я думаю, в Деннисе меня привлекли его безграничная доброта и порядочность. Я научилась ценить такие качества, потому что уже успела познакомиться с их противоположностью.
— Как же найти путь назад? Как люди находят путь назад, когда их брак рушится и они отворачиваются друг от друга? Когда все так плохо, что об этом ни говорить, ни думать невозможно? Мира взяла Еву за обе руки.
— Вы не можете мне сказать, что произошло между вами и Рорком?
— Не могу.
— Тогда я скажу вам, что самый простой и самый сложный ответ — любовь. С этого надо начать, и к этому вы придете, если действительно всем сердцем этого хотите, если в работу над этим вложите всю душу.
Глава 20
Еве не хотелось возвращаться домой. Она знала, что это бегство, что это трусость в худшем виде, но не хотела возвращаться в дом, полный чужих людей. Не хотела возвращаться к Рорку.
Неужели ответ на все — простой или сложный — это любовь? Ева так не думала. К ее случаю этот ответ не подходил. Она не видела выхода из страшного тупика, разрушавшего ее брак. А любовь… Если бы она любила своего мужа еще хоть чуточку больше, она сгорела бы заживо от этой любви.
Ева понимала, что бегство — тоже не выход, но в качестве временного облегчения оно прекрасно сработало. Ее успокоила прогулка по городу в тихий, прохладный вечер — вид знакомых мест, знакомые звуки нетерпеливых клаксонов, запах пережаренных соевых сосисок, время от времени доносящийся через вентиляционные люки грохот проезжающего мимо поезда метро. Толпы людей, спешивших по своим делам, не замечавших ее, не замечавших друг друга, погруженных в свои мысли.
Пока Ева гуляла, ей пришло в голову, что она давно уже этого не делала. Давно уже просто так не ходила по городу, если у нее не было особой цели и пункта назначения. Ей вообще было не свойственно бродить без цели. И уж тем более ее не интересовали витрины магазинов и выставленные в них товары.
Она могла бы задержать пару уличных спекулянтов, торговавших крадеными ручными часами и вошедшими в моду с наступлением осени сумочками из поддельной змеиной кожи, но чувствовала себя не в настроении. Ей не хватало здоровой злости.
У нее на глазах две женщины выложили по семьдесят долларов каждая за сумки с застежками из змеиных зубов. Ева лишь мысленно пожала плечами: из-за чего только люди сходят с ума!
Она проводила взглядом пару подростков на скейте, прокладывающих себе путь сквозь поток пешеходов. Девочка, ехавшая сзади, крепко, как тисками, держала мальчика за талию и визжала прямо ему в ухо. Судя по его лицу, он был ничуть не против. «Очевидно, это помогает ему почувствовать себя мужчиной, — решила Ева. — Плохо ли — когда девчонка цепляется за тебя и делает вид, что ей страшно?»
Ева неторопливо шла по тротуару, и до нее доносились обрывки разговоров — о сексе, о покупках, о сделках, причем все разговоры велись с одинаковой увлеченностью.
Нищий с лицензией сидел по-турецки на лоскутном одеяле и наигрывал какую-то заунывную мелодию на флейте. Женщина с сумкой из змеиной кожи и в таких же сапожках вышла из магазина в сопровождении служащего, катившего тележку с несколькими пластиковыми пакетами. Она села в блестящий черный лимузин, наверняка даже не слышав флейты. Нищий существовал где-то в параллельном измерении. Ева решила, что люди слишком невнимательны, и, проходя мимо, бросила пару кредиток в стоящую перед нищим коробку.
Город был залит светом, он лучился и вибрировал энергией. Люди были разные — и равнодушные, и добрые. Это сна была невнимательна: любила этот город, но редко вглядывалась в него. Ей вдруг пришло в голову, что это метафора, каким-то образом отражающая суть ее брака, и Ева поняла, что пора возвращаться к работе.
Но тут она стала свидетельницей уличной кражи, в просторечии именуемой «выбиванием лопатника». Мужчина в костюме подошел к краю тротуара, собираясь подозвать такси. Мальчишка лет двенадцати налетел на него. Последовал быстрый и краткий диалог.
— Смотри, куда идешь, парень!
— Извините, мистер.
И в это время быстрые, ловкие, проворные руки влезли в карман костюма и подцепили бумажник.
Ева неторопливо подошла к ним в тот самый момент, когда мальчишка уже собирался раствориться в толпе, и схватила его за воротник.
— Стоять! — скомандовала она «костюму».
Он бросил на нее раздраженный взгляд, пока мальчишка, извиваясь, пытался вырваться из захвата.
— Я спешу.
— Вам будет нелегко расплатиться за такси без бумажника, — пояснила Ева.
Он инстинктивно ухватился за карман, потом повернулся волчком.
— Какого черта?! А ну давай сюда мой бумажник, маленький гаденыш! Я вызываю полицию!
— Я и есть полиция, так что не надо драть глотку. Руки прочь! — рявкнула она, увидев, что он тянется к мальчику. — А ты гони лопатник, умник.
— Не знаю я, о чем вы говорите! Пустите меня! Меня мама ждет.
— Тот, кто ждет, пропустит ход, знаешь такое правило? Давай по-хорошему. Отдай мне бумажник этого господина, и подведем черту. Ты молодец, отлично работаешь, — заметила Ева, изучая его детскую веснушчатую физиономию. — Не только вид безобидный, но и руки хорошие. Проворные, ловкие. Не случись мне проходить мимо, оторвался бы вчистую.
— Офицер, я требую ареста злоумышленника!
— Остыньте. — Ева сунула руку в потайной карман, вшитый в подкладку куртки мальчика, вытащила бумажник и, просмотрев содержимое, протянула мужчине. — Вам вернули вашу собственность в целости и сохранности. Нарушения нет, пенальти нет.
— Ему место в тюрьме!
Ева крепко держала мальчика и чувствовала, что он дрожит. Она представила себе, как Рорк шарил по карманам и выбивал такие же вот лопатники на улицах Дублина, а потом приносил их домой отцу, который все равно его избивал, каким бы ни был дневной улов.
— Прекрасно. Поехали в участок. Следующие пару часов проведем за составлением протокола.
— У меня нет времени…
— Тогда советую вам поймать вон то такси.
— Неудивительно, что город кишит преступниками, когда полиция так открыто пренебрегает правами законопослушных граждан!
— Да, должно быть, все дело именно в этом, — ответила Ева, провожая его глазами, пока он садился в такси и захлопывал за собой дверцу. — И тебе всего хорошего, светоч разума.
Она повернула мальчишку лицом к себе.
— Имя. И не вздумай врать! Просто назови мне свое имя.
— Билли.
Ева по глазам видела, что он врет, но спорить не» стала.
— Ладно, Билли, как я уже сказала, работаешь ты хорошо. Но все-таки не блестяще. В следующий |