Степняк тоже оценивающе смотрел на Георгия. Правда, к каким выводам он пришел, сотник не понял.
— Я предлагаю вам сдаться, — без вступлений и по-русски начал степняк.
Георгий, конечно, предполагал, что ему будет сделано это предложение, но все равно не ожидал услышать его вот так, в лоб.
— Почему? — просто спросил он. Хотя ответ и сам знал. Степняки теряли драгоценное время. А защитники скита от этого только выигрывали: скоро могла подойти помощь с заставы.
— Сейчас мы разрушим стены и всех убьем, а если сдадитесь, то останетесь живы.
По голосу чувствовалось, что этот человек привык повелевать.
Непонятная привычка для степного разбойника.
В голове сотника шевельнулись уже задремавшие было подозрения.
— Интересно услышать, на каких условиях вы предлагаете сдачу, — Георгий тянул время.
— Никаких условий, сдаетесь — остаетесь живы. Уходите, сдав оружие. Если нет — все умирают.
— А скит и монахини?
— Это наша добыча.
Георгий покачал головой. Такой расклад был неприемлем. Кроме того, доверять степняку у него не было никакого резона. Попробуй только сдай оружие — быстро и без головы окажешься. После прежних налетов Белых волков не осталось в живых никого, кто бы мог об этом рассказать. Да и что такое плен, он знал не понаслышке.
— Нет, наш ответ: нет.
Глаза степняка яростно блеснули.
— Тогда молись своему богу, сотник, скоро ты с ним встретишься.
Воины развернулись и пошли прочь.
Был полдень. Дед Матвей ждал у ворот. Сестры собрались быстро. Однако в скиту оставалось еще несколько раненых, некоторые были лежачие, так что Георгию пришлось отрядить шестерых дружинников, чтобы они несли носилки.
Мать игуменья и еще несколько пожилых сестер на уговоры не поддавались и не хотели оставлять место, где они насельничали уже много лет.
Сотник был занят приготовлениями к обороне, но все равно невольно искал глазами знакомую фигуру. Олеси почему-то не было. Наконец она появилась в сопровождении настоятельницы. Та ее в чем-то упрекала, но слов Георгий не слышал.
Олеся обернулась и увидела его. Лицо озарила все та же светлая улыбка. Замерла, потом кинулась навстречу.
Сердце сотника бешено забилось, он бросил все и побежал к девушке.
Подхватил ее, закружил. Медленно опустил на землю, притянул к себе, обнял.
Так они и стояли, крепко прижавшись друг к другу и закрыв глаза.
— Я люблю тебя, — только и сказала Олеся, — я больше не могу сдерживать это.
— Я больше жизни люблю тебя, — ответил Георгий и вдруг почувствовал, что эта любовь делает его не слабее, а во сто крат сильнее. Он больше ничего не боялся, не боялся даже потерять ее. Пускай им суждено всего несколько минут быть вместе, но они навсегда запомнят этот миг. Даже если в живых останется один из них, другой будет знать, что не побоялся пойти навстречу такому Божьему дару, как любовь.
— Александра! — раздался голос настоятельницы. — Нет времени, всем нужно уходить. Задерживаться опасно.
Из глаз Олеси потекли слезы.
Эти двое не хотели расставаться. Как было бы хорошо остановить время! Этот миг они продлили бы на века.
Первым очнулся Георгий.
— Уходи скорее, — он решительно отстранил девушку от себя, — степняки скоро будут здесь.
— Я не хочу уходить, я останусь с тобой.
— Нельзя тебе здесь оставаться, — Георгий умоляюще посмотрел на нее, — пожалуйста.
— Обещай, что не погибнешь, что мы всегда будем вместе.
— Мы всегда будем вместе, — тихо ответил сотник.
Только было непонятно, что он имел в виду.
Сестры с дедом Матвеем уже покидали скит. Олеся побежала догонять, обернулась на бегу, стараясь запомнить Георгия таким, каким он был сейчас.
Непокрытые черные волосы шевелил ветер, лицо усталое, но наполненное внутренней силой. Одет в кольчугу, полностью вооружен — очень скоро начнется схватка. Ей вслед он смотрел спокойно и нежно.
Увижу ли я тебя живым, муж мой?
Степняки снова пошли в наступление, сгрудились у северной части частокола. Георгий прикинул на взгляд — половина. Значит, остальные пойдут на приступ с другой стороны, чтобы разделить силы защитников. Только вот какой приступ настоящий, а какой отвлекающий? А может, оба настоящие. Георгий разделил оставшихся воинов против приготовившихся степняков и оставил в резерве один десяток, придав ему всех легкораненых для поддержки. Раздался свист, и степняки с двух сторон кинулись к частоколу.