Еще чуть-чуть…
Дымящиеся скаты крыш и частокол. В одном месте стена разрушена. Ворота распахнуты.
Олесины ноги остановились сами.
Кто же внутри?
Сотнику пришлось отвлечься от созерцания красот природы. Пора было наводить порядок. Его поредевшая сотня собиралась у избы с колоколенкой, служившей сестрам храмом. Туда же перетаскивали мертвых русичей, степняков складывали с другой стороны. Связанные пленные сидели во дворе.
Георгий медленно направился к своим воинам. Теперь, когда лихорадка боя спала, Георгий понял, как устал. Каждый шаг давался с трудом, однако радость еще давала силы двигаться. И на душе было легко.
Уже вечер, а я еще жив.
Девичий крик заставил его обернуться. Сердце на секунду замерло.
Олеся с радостным возгласом побежала к нему. Раскрасневшаяся, в платье, забрызганном болотной грязью.
Георгий, спотыкаясь, но с улыбкой на губах, побрел навстречу.
Мирный скит превратился в поле боя. На всем вокруг лежал отпечаток разрушения и смерти. Олеся не могла поверить, что сотник цел и невредим.
Мне снится или я действительно вижу его?
Лицо девушки выражало радость и замешательство.
Георгий смотрел на приближающуюся Олесю.
Теперь все стало на свои места. Георгий почувствовал, что они две части одного целого, просто не знали этого раньше.
Теперь мы всегда будем вместе.
Среди хаоса мертвых тел и дымящихся головешек две души встретились и поклялись никогда не расставаться. Потому что смерть иногда рождает жизнь.
Михаил
Семён встретил своих перед рассветом — его уже начали искать. Поручив пригнать коней своему десятку, он поскакал в город. Нужно было срочно доложить про фальшивых купцов.
Своего сотника он встретил возле княжеских палат. Все вокруг суетились — князь должен был выезжать на охоту.
Михаил по лицу Семёна понял, что тот принес какие-то новости, и скорее всего недобрые.
Сотник не стал задавать вопросов. Просто постоял и подождал, когда Семён отдышится и все расскажет сам.
К слову сказать, сотник вообще был сдержан. Говорил мало и по делу. Побывавшие с ним в переделках воины рассказывали о необычном хладнокровии Михаила. Его спокойная уверенность заражала окружающих.
Однажды был такой случай. Произошло это в то время, когда князь воевал с Куремсой. Стояли напротив татарского войска. Несколько раз подряд один татарин выезжал перед русичами и бахвалился, вызывая на бой. Слушали его молча. Охотников принять вызов не находилось — татарин был здоров как бык. Да и как поведут себя остальные, было неизвестно. Михаил тоже смотрел на это представление без особой радости.
Сначала поединщик перечислял родословную неприятеля. Когда же дело дошло до прямых богохульств, Михаил, не говоря ни слова, выехал из рядов и не спеша направился к татарину. Тот смерил сотника презрительным взглядом — Михаил был далеко не богатырского телосложения.
Зато он вырос в семье со славными воинскими традициями. Обращению с оружием его учили с того момента, как он смог держать игрушечный меч.
Все так же молча он встал напротив и приготовился к бою. Татарин с ухмылкой предложил ему ударить первым. Второго удара и не понадобилось.
Ордынское войско встретило это происшествие гробовым молчанием. Михаил спокойно развернулся и не торопясь пошел к своим. Вслед ему не полетело ни одной стрелы.
«А почему ты был уверен, что сможешь победить и вернуться целым?» — впоследствии интересовались его воины.
«А я и не был уверен», — невозмутимо отвечал Михаил.
Пока они шли, Семён рассказал сотнику о своих ночных злоключениях. Изложил все без утайки. Случай с могилой вызвал на лице Михаила ухмылку.
— Потом я сделал ступеньки, вылез и бегом сюда, чтобы предупредить, — продолжил Семён.
— Э-э, а кто бы это мог быть? — спросил десятник после минутного молчания.
— Не знаю, — сотник задумался, — нужно доложить князю, пойдем.
— Меня к князю? — Семён оторопел.
— А кого ж еще? Ты все видел, тебе и рассказывать, — сотник подбодрил Семёна хорошим ударом тяжелой ладони по спине.
Князь был готов выезжать. Семён удивился, как запросто Михаил вошел к нему и задержал его отъезд.
Даниил расположился на обычном своем месте на возвышении.
— Рассказывай, — просто сказал он, обратившись к Семёну.
Бывший разбойник мял в руках шапку. Он снова ощущал неловкость от пристального взгляда голубых глаз. Странно, неробкого десятка, а перед князем уже второй раз теряется. Что-то было в самом Данииле, что заставляло людей раскрываться перед ним, обнажать самые потаенные глубины души.