— Одну из вас? Не понимаю.
— Настоящее имя одной из девушек миссис Сильвер. Ты же знаешь, ни одна из нас не называет клиентам своего настоящего имени. Но с той девушкой все было по-иному. Мы поклялись хранить ее тайну.
За молчание нам заплатили много денег, поэтому я не могу рассказать тебе о ней. Скажу лишь, что Линвуд обещал щедрое вознаграждение даже за самые скудные сведения о ней.
— Он хотел ее? — спокойно поинтересовалась Венеция.
— Не в том смысле, в каком ты думаешь. Вокруг этой девушки и одного высокородного джентльмена разгорелся скандал, Линвуд пытался что-нибудь разнюхать для своей газеты. Он ведь владелец «Мессенджера», знаешь ли.
— Я этого не знала, — ответила Венеция, мысленно отмечая, что нужно будет сообщить об этом Роберту при следующей встрече.
— Он опасен.
— Он угрожал тебе?
— Нет, ничего подобного. Говорят, они с отцом замешаны в разных темных делишках. Он красив, Венеция, красив, точно дьявол, но будто окутан тьмой. Выбрала бы ты лучше Девлина или Хоувика.
— Я не хочу ни Девлина, ни Хоувика.
Ненадолго воцарилось молчание.
— Тогда будь предельно осторожна. — То же самое говорил Роберт. — Он холоден и лишен каких бы то ни было эмоций. Ничто не может его поколебать. Возможно, Линвуд великолепен в постели, но он… опасен.
В намерения Венеции входило выяснить, в какой степени он опасен.
Тем же вечером Линвуд сидел в своей ложе в Королевском театре и смотрел игру Венеции Фокс. Эту пьесу он уже видел, поэтому счел хорошей проверкой для актерского мастерства ее способность увлечь его созданным образом, а не внешностью. Абстрагировавшись от происходящего на сцене, он посмотрел сначала на свою мать, затем на сестру, сидящих подле него. Мэриэнн была всецело поглощена пьесой, и отражающиеся на ее лице эмоции свидетельствовали, что она всем сердцем переживает за судьбу героини, которую играет Венеция. В последнее время сестра была довольна и уверена в себе, что не могло его не радовать. Все это стало заслугой ее мужа Рейфа Найта, сидящего с другой стороны ложи.
Когда объявили антракт, Линвуд с Найтом покинули дам под предлогом того, чтобы принести им прохладительные напитки.
— Ты читал вчерашний «Мессенджер»?
— Разумеется. — Найт поджал губы. — На Боу-стрит пронюхали, что Ротерхем вовсе не совершал самоубийства.
Семена слуха о самоубийстве были посеяны газетой Линвуда.
— Убийство или самоубийство, этому пора положить конец, — заявил Найт.
Линвуд покачал головой:
— Появятся вопросы и стремление раскопать что-то в прошлом. Боюсь, во время расследования может всплыть то, что должно оставаться скрытым.
— Этот ублюдок даже из могилы не перестает доставлять нам неприятности.
— Возможно, вам лучше уехать из города. Отвези Мэриэнн на зиму в деревню.
— Принимая во внимание происходящее, нам будет лучше здесь. Если правда выплывет наружу…
При этих словах лицо Линвуда будто окаменело.
— Не выплывет. Я прослежу за этим.
Мужчины обменялись взглядами. Они не жаловали друг друга, но были вынуждены действовать заодно.
— Ты меня ни о чем не спрашивал, — сказал Найт.
— И ты меня тоже, — отозвался Линвуд. — Будет лучше, если мы оставим все как есть. Ради блага Мэриэнн.
Найт угрюмо кивнул.
На следующий вечер после похода Линвуда с семьей в театр Венеция появилась на балу у Фоллингхема. Она выискивала Линвуда в толпе гостей и не заметила приближения Хоувика.
— Венеция, — произнес он низким собственническим голосом, от которого у нее тут же упало сердце.
— Ваша светлость.
Она присела перед ним в реверансе, взгляд Хоувика немедленно скользнул по ее груди.
— Ах, ну к чему эти формальности между нами.
— Они необходимы, я не хочу оскорбить вас, — ответила она.
— Как будто тебе удастся это сделать. — Он изогнул бровь. — Разве мы не друзья?
— В той мере, в какой вообще возможна дружба между мужчиной и женщиной.
Он рассмеялся. Венеция улыбнулась в ответ тщательно отрепетированной улыбкой, содержащей легкий намек на кокетство.
— Тебе нравится бал?
— Да. Роскошный прием, ваша светлость.
— Меня зовут Энтони. Я бы хотел, чтобы ты называла меня по имени.
Она снова улыбнулась, будто соглашаясь, но не сделала того, о чем он просил.
— Лорд Фоллингхем сильно потратился.
— Этот бал не шел бы ни в какое сравнение с тем, какой дал бы я в твою честь.
— Мы уже говорили об этом.
— Исполни же мой маленький каприз, — прошептал Хоувик.
Улыбнувшись, она посмотрела ему в глаза: