Мужчина полуобернулся к ней.
— Не возражаете?
Она жестом указала на карниз, нависающий над балюстрадой рядом с тем местом, где он стоял.
— Вовсе нет, — произнес он мягким, низким голосом, вовсе не грубым и не холодным, чего можно было бы ожидать от подобного мужчины. — Я как раз собирался уходить.
— Не из-за меня, надеюсь?
Венеция говорила неспешно, лениво-соблазнительно, приближаясь к балюстраде. Она остановилась на некотором расстоянии от него, тем не менее достаточно близко, и посмотрела не на него, а, как и он, на улицу.
— Кто бы мог подумать, что это место может стать таким хорошим убежищем?
Ей было отлично известно, как вовлечь мужчину в разговор и возбудить его интерес, всего лишь сообщив ему что-нибудь о себе. Это умение — неотъемлемый атрибут любой актрисы, и Венеция много лет его совершенствовала.
— Убежищем? — переспросил он.
Она продолжала неотрывно смотреть на залитую светом фонарей улицу, чувствуя на лице и низком декольте холодное дыхание ветра.
— Несколько драгоценных мгновений тишины посреди ночного неистовства. — Она всматривалась в проезжающие мимо экипажи и джентльменов, идущих под руку со своими любовницами. — Я частенько прихожу сюда перед спектаклем и после него. Чтобы подумать. Мне это помогает.
— Вам не нравится играть на сцене?
— Напротив, очень нравится. Мне не по душе другие обязанности.
— Вы имеете в виду зеленую комнату?
— И еще кое-что. Но, — она глубоко вдохнула и выдохнула, выпустив в морозный воздух облачко пара, — это часть моей профессии. Все прописано в контракте, представляете?
— Очаровывать и восхищать.
— Можно и так сказать. — Она придвинулась чуть ближе к нему для лучшего обзора декольте. — Но в действительности — чтобы вызвать интерес к театру и обеспечить щедрые пожертвования. Ведь и вы заплатили гораздо больше за возможность посетить зеленую комнату, чем за сам билет, не так ли, сэр?
— Так.
— Позволяя соблазнить себя.
— Вам, мисс Фокс?
— Возможно, — игриво произнесла Венеция. Понизив голос, точно заговорщица, поверяя сообщнику тайну, она продолжила: — А возможно, и нет. Не нам, актрисам, об этом говорить, чтобы не разрушать иллюзии правдивыми словами.
Она улыбнулась, потому что того требовал созданный ею образ, после чего впервые за все время внимательно посмотрела в его лицо — лицо убийцы. Словно высеченное резцом скульптора, оно неожиданно показалось ей очень красивым. У него была оливковая кожа и волнистые темные волосы, черные, как полночь, глаза, в глубине которых светился живой ум. Взгляды их встретились, и Венеция почувствовала себя так, будто он провел пальцем по ее обнаженной спине.
У нее екнуло сердце, а желудок совершил головокружительный кульбит. Она все смотрела в его притягательные глаза, не в силах отвести взгляд. Твердым, внимательным взором он буквально поработил ее, она и сама неоднократно проделывала подобное с другими мужчинами. Ее сердце неистово колотилось. Пытаясь взять себя в руки, она потупилась, но ей не удалось справиться с сотрясающей ее тело дрожью. Ей пришлось призвать на помощь все свое сценическое мастерство, прежде чем она сумела снова взглянуть в его глаза.
— Ночи становятся холодными, а актрисы выступают не в теплой шерстяной одежде, — пояснила она, словно извиняясь за свою дрожь, не оставшуюся незамеченной.
— Верно. — Его взгляд скользнул по ее платью, обнаженной коже и мягким полукружиям грудей, затем он снова сосредоточил внимание на ее лице. — Совсем несоответствующий наряд.
«Сыграй свою роль. Это всего лишь еще одна пьеса. А он очередной мужчина».
— А вы почему здесь? — поинтересовалась она, глядя ему в глаза, вновь надев личину холодной, собранной и обворожительной мисс Фокс, хотя внутренне все еще трепетала. — Почему предпочли холод ноябрьской ночи гостеприимству зеленой комнаты?
Он вернулся к созерцанию Боу-стрит:
— Мне нужно кое-что обдумать.
— Вы разочаровываете меня. Я-то решила, что вы здесь из-за меня. — Он посмотрел на нее, она тут же очаровательно скривила губки, показывая, что дразнит его, хотя ее сердце до сих пор учащенно билось. — Даже вечер в театре не может отвлечь вас от важных дум?
— Похоже на то.
— Должно быть, что-то серьезное. Или всего лишь замечание о наших с мисс Суитли артистических способностях?