Давыдов вспомнил, если дарят холодное оружие, нужно обязательно отдариться монеткой. Порывшись в кошельке, он достал какую-то местную мелочь и протянул Петру. Тот улыбнулся, положил монетку на край стола и слегка приподняв меч над столешницей полоснул по шедевру незалежной нумизматики. В стороны только брызнули половинки. Петр повернул меч вверх лезвием, на нем даже зазубрины не осталось.
— А некоторые историки утверждают, что в то время оружейное производство оставляло желать лучшего, — блеснул эрудицией Ленька. На меч он глядел с откровенным сожалением. Возможно, видел его когда-то раньше, и похоже у парнишки была надежда заполучить его в собственность.
— А некоторые источники утверждают, что только что откованные мечи закаливали в груди молодого раба. Так что…
— Вы что-то отвлеклись от темы мероприятия, что-то вас к ночи на ужасы потянуло, — укорил их Сомов. — Есть предложение…
На этот раз Анатолий старательно понюхал содержимое своей чаши и остался им вполне доволен. Медленными глотками выцедив вино, капитан оглянулся, не нальют ли еще.
— Нравится? А теперь попробуй вот это, — Сомов пододвинул ему блюдо с нарезанным балыком. Давыдов взял кусочек рыбы и положил его в рот. Осетрина буквально таяла на языке, нежная мякоть отдавала едва уловимым ароматом дыма и каких-то степных трав.
— М-м-м, — восхищенно промычал капитан с набитым ртом.
— Мы тебе еще шашлык из осетрины организуем. Ел когда-нибудь?
— У-у, — замотал головой, Давыдов.
— Вот и попробуешь.
Разговор на время перешел на кулинарные темы. Потом вышли размяться на крыльцо. Благоухала южная ночь. Из степи неслись ароматы полыни и чабреца. Надрывно стрекотали цикады. Легкий ветерок чуть слышно шелестел в ветвях акации. Где-то рядом в темноте, как большое доброе животное, ворочалось море, наполняя воздух запахом йода и соли. Из-за скал выкатилась огромная лунища, залила все вокруг ярким бело-голубым сиянием. В недосягаемой вышине высокого, какое бывает только на юге, неба, таинственным светом мерцали звезды. Несколько минут стояли молча.
— Красота. Сколько здесь ни бываю не могу привыкнуть, — прервал всеобщее молчание Давыдов.
— Я здесь всю жизнь, и то не могу привыкнуть, — вздохнул полной грудью Осокин.
Остаток вечера был посвящен «дайверским» байкам. Поскольку даже у Леньки Осокина опыта в данной области оказалось поболее, нежели у некоторых новообращенных, Давыдову пришлось выступать в роли пассивного слушателя. Он заметил, что молодежи больше не наливали, да и парни норму знали. Больше всего говорил Игорь, тут уж ничего не попишешь — профессия обязывает. Уж кто-кто, а командир роты боевых пловцов морской пехоты славного Черноморского флота в подводных историях толк знал. Анатолий уже начал путать: где правда, а где вымысел. Но потом догадался, что ему, как новичку, самым натуральным образом вешают лапшу. Дождавшись, пока все отсмеются над очередным рассказом Сомова-старшего, инициативу перехватил археолог:
— Вот у нас случай был, рыбаки обратились с жалобой. Мол, у Херсонесского мыса сети постоянно за что-то цепляются, а тут вдруг черепки какие-то выловили. Я еще студентом был. Ну, раз такое дело, наш руководитель решил — будем нырять. Нырнули. На дне остатки корабля. От судна, понятное дело, не осталось ничего, только очертания деревяшки какие-то, но видно, что торговец. Подогнали туда водомет, запустили компрессор, смыли слой песка. На дне амфоры рядком лежат, главное — все целые! Спецы глянули на печати, судя по маркировке — вино. Научная сенсация!
Продолжение рассказа прервал шум подъехавшего автомобиля. Хлопнули дверцы и машина отъехала. Осокин на мгновение прислушался и продолжил:
— Как только вести о нашей выдающейся находке достигли ушей высокого начальства, прибыли в экспедицию ребятишки с непроницаемыми лицами и в одинаковых костюмчиках, достали красные корочки, всю партию выловленной доисторической «стеклотары» подсчитали, составили акт, сложили амфоры в две черные «Волги» и укатили в неизвестном направлении. Ну а потом мы узнали, чем вся история закончилась. Обкомовское начальство решило, что чем вино выдержаннее — тем оно лучше. И на приеме на уровне несколько выше республиканского решили гостей удивить, дескать, ничего подобного вам еще пробовать не доводилось. И точно не доводилось, разлили после баньки они это дело по бокалам. Но пить не моги, сидят, ждут, пока главный из числа «высокородной» комиссии попробует, да похвалит. Попробовать-то этот дядя попробовал, от непередаваемых впечатлений его бедного тут же перекосило. Видать, букет у винца какой-то необычный оказался. От непередаваемого восторга запустил он бокал в голову шефа встречающей стороны и свалился без чувств. Насилу минералкой отпоили. Уволокла его охрана под локотки в «Чайку» и повезла отходить в правительственный санаторий. Стали разбираться в чем дело. Оказалось, что у обкомцев, в отличие от познаний в научном коммунизме, с органической химией было не очень. За то время, что амфоры пролежали на дне, их содержимое превратилось в самый древний на территории СССР уксус. Скандал замяли визитом в погреба «Массандры», а анекдот этот в кругах близких к кладоискательству и археологии ходил года полтора.
— Ну будет врать-то, не было ничего такого, — вошедший терпеливо дожидался конца истории.
— О-о-о, кто к нам пожаловал!
Петр живо поднялся навстречу гостю и, обернувшись к Анатолию, произнес:
— Знакомьтесь. Павел, Анатолий. Кстати, Толь! Пашка — твой коллега.
— Ты что же, из нашей ПВОшной братии? А где служил?
— В основном по Северам.
— А точнее?
— Точнее в Карелии и на Кольском.
— Знакомые места, приходилось бывать.
Павел на правах старого члена «клуба» не церемонясь выволок из подсобки расшатанный стул и сел к столу.
— Ого, — он одобрительно окинул взглядом все расставленное на столешнице. — Что празднуем?
— Рождение нового аквалангиста.
— Это они тебе посвящение устроили? — обратился он к Давыдову.
— Угу, — кивнул тот с набитым ртом.
— В отпуске? Морем наслаждаешься?
— В отпуске. Наслаждаюсь.
— В отпуске хорошо. А то живешь на берегу, а искупаться фиг выберешься. Ну, давайте что ли, а то я уже слюной захлебываюсь, глядя на ваш Лукуллов пир.
— Ты где служишь?
— Так здесь и служу. Антенны на горке видел? Это наша славная часть и есть.
— Точка.
— Можно и так сказать, по условиям размещения не приполярье, но по сути то же самое.
Давыдов кивнул, знаем мол, сами видали, и захрустел молодым огурцом.
— Ну, с прибытием! — Павел лихо чокнулся и, зажмурившись, опрокинул стопку в рот. Крякнул и потянулся за ломтем рыбы. И тут в поле зрения Давыдова попал его нарукавный шеврон — на желто-голубом фоне застыл воин в облачении дружинника эпохи Киевской Руси. В одной руке воин держал характерный для того времени вытянутый щит, вверху круглый и сужающийся книзу, в другой — внушительного вида трезубец. Вокруг изображения тянулась надпись на украинском, кою капитан перевел как мог: сверху — «Вооруженные силы Украины», ниже — «С нами Бог». На щите — «1177 радиолокационная рота». «Во дают!» — только и успел он подумать, ошарашено разглядывая Петлюровские символы и лозунг, хорошо известный из истории Второй мировой. Видимо мысли капитана слишком явно отразились на его физиономии, потому как Павел усмехнулся и, усердно жуя, поинтересовался:
— Нравится картинка?
— Вы что, номера частей в открытую носите?
— Брось, тебя же не эти цифирки шокировали, ведь так? Там же не число зверя нарисовано. Ты на меня смотришь, как на воскресшего приспешника гетмана Петлюры.
Давыдов промолчал. После развала Союза в офицерской среде не пользовались особой любовью разъехавшиеся по национальным армиям. Капитан лично знал нескольких парней, выдворенных с Украины за отказ принимать украинскую присягу. Еще совсем недавно в газетах печатали историю о том, как несколько летчиков перегнали в Россию несколько стратегических бомбардировщиков, когда местные власти попытались прихватизировать их часть. Оставшиеся на Украине семьи пилотов, подверглись такой травле, что потребовалось вмешательство МИДа РФ. Детвора полгода в школе не появлялась из-за проблем с одноклассниками, в одночасье ставшими гражданами «незалежной и незаможной». А тут прямо перед тобой сидит почти предатель!