— Цел? — спросил его Давыдов.
— Все в норме, в жилет попали.
— Писать мне объяснительные, — грустно сказал Хмара. На «Алисе» вспыхнул прожектор, луч галогенного фонаря принялся обшаривать палубу катера и наконец нащупал лежащего за ящиком подполковника. Вокруг него в палубу стали бить пули. Хмара вскинул АКМ и короткой очередью разнес прожектор, свет на борту «Алисы» погас, и кто-то коротко вскрикнул. Расстояние между катерами продолжало сокращаться.
— Мы можем стрелять торпедой? — вполголоса спросил Давыдов.
— Для верности выждем еще чуток, — отозвался бывший морпех.
Как только началась стрельба Малаев спрятался в салоне, там его и нашел спустившийся с надстройки Ахмедов. С рукава Ахмедова стекала кровь, он открыл аптечку, зубами сорвал с бинта бумажную обертку.
— Метко стреляет, сволочь. Помоги забинтовать.
Малаев закатал своему подручному рукав и трясущимися руками стал накладывать повязку. От вида раны ему стало плохо. Совсем недавно по его команде заживо сожгли несколько человек, на них ему было абсолютно наплевать. Подумаешь, всего лишь фишки в большой игре. Когда он отдавал приказ и Ахмедов докладывал о результатах поджога дома Саттаева, у Сейруллина даже лицо не дрогнуло. Тогда помощник отнес это на счет несгибаемой воли и железного характера предводителя. Но все было проще, тогда лично Малаеву ничего не угрожало. А сейчас он боялся, очень боялся. Заметив усмешку в темных глазах подручного, Малаев попытался взять себя в руки:
— Откуда здесь Хмара? Откуда у этих, из музея, оружие?
— Почем я знаю? — Ахмедов крепко затянул концы бинта здоровой рукой.
— Нужно уходить, — дрогнувшим голосом произнес Малаев.
— Теперь поздно уходить, теперь нужно драться, — сверкнул в полумраке белками глаз Ахмедов. — Сиди здесь и не забудь, где ты был во время боя, когда будешь брать слово на курултае.
Между катерами оставалось метров тридцать, когда Сомов уверенно сказал:
— Можно стрелять.
— Огонь! — рявкнул ему в ухо Давыдов.
— Левый товсь, пли, — скомандовал себе Игорь и нажал на красную кнопку.
Из ребристой трубы аппарата вырвался воздух, и в воду скользнула огромная черная рыбина. К «Алисе» протянулся след из лопающихся на поверхности пузырьков. Не прошло и десятка секунд, как тупая морда торпеды ударилась в борт катера. Послышался хруст ломающегося пластика. Корпус катера вздрогнул, с «Алисы» донеслись испуганные крики. Торпеда пронзила тонкий борт и стала медленно двигаться внутрь катера.
— Только бы на что-нибудь твердое, только бы не застряла, — одними губами произнес Анатолий.
Словно услышав его слова, торпеда продолжила свое движение. Несущая смерть рыбина угодила в двигательный отсек, и перед ней оказался дизель. Теперь ее движение замедлилось, торчащий из головной части штырь уперся тупым концом в генератор, а его острый конец продавил кран баллона. Из баллона со свистом рванулся сжатый газ, он заполнил пространство головной части, выдавил наложенный Давыдовым и Медведевым герметик и заполнил отсек двигателя. В следующий момент продолжавший двигаться штырь замкнул контакты выключателя, напряжение от батарей поступило на лампу, и лишенная защиты из инертного газа спираль вспыхнула, как миниатюрная электросварка. Газ, находившийся внутри головной части торпеды, вспыхнул и стал давить на стенки камеры. Тем временем остальной газ заполнил все помещение отсека, головная часть торпеды лопнула, раскаленное облако вырвалось наружу и, металлические осколки корпуса полетели во все стороны. В то же мгновение воспламенился весь выпущенный из баллона газ. Корпус «Алисы» сотряс сдвоенный взрыв. Пол салона, в котором прятался Сейруллин Малаев, вспучился и лопнул, под образовавшимся разломом на мгновение открылась белая огнедышащая бездна, затем остатки перекрытия палубы салона стали обваливаться в гудящее белое пламя. Истошный визг Малаева утонул в реве рвущихся вверх раскаленных газов. Звуки взрыва показались Анатолию какими-то тихими, в окнах надстройки мелькнуло бело-голубое пламя, и «Алиса» окуталась облаком сизого дыма.
— Не сработало, что ли? — крикнул из-за своего ящика Урванцев.
— Может, газа мало было? — предположил Сомов. В следующий момент взорвались топливные баки катера, верхнюю палубу и надстройку «Алисы» сорвало и выбросило в море, грохот был такой, будто кто-то прямо над ухом пальнул из пушки. Вверх унесся дымный клубок оранжевого пламени, во все стороны полетели куски горящего пластика и раскаленного алюминия. Из остова корпуса катера высоко поднялся столб гудящего пламени. Горючее из взорвавшихся баков хлынуло в море и растеклось пылающим сине-зеленым пятном. Потом наступила тишина, слышалось только гудение пламени и шипение погружающегося в море раскаленного корпуса плавающей резиденции Щелкинского градоначальника. Вылезший из трюма Осокин пинком сбросил за борт рухнувший на палубу «Аллигатора» кусок дюраля, тот жалобно зашипел, остывая, и скрылся в волнах.
— Сработало, — удовлетворенно произнес Сомов, переложил руль вправо и дал полный ход. Катер обогнул пылающий остов и ровно пошел в открытое море. Еще минут десять они видели за кормой пламя костра на воде, потом бензин выгорел, и «Алису» торжественно поглотило море. В девять часов тридцать пять минут нос «Аллигатора» ткнулся в песок Арабатской стрелки.
ГЛАВА 41.
«ГРУЗ УТРЯСЕТСЯ В ДОРОГЕ!»
Сомов высунулся из рубки и бодро проорал.
— Команде — подъем! Поисковой партии приступить к высадке! Остальным приступить к приборке!
— Ты чего орешь? — потянулся Давыдов. — Приехали, что ли?
— Приезжают автомобили, а корабли приходят. Мы на месте.
— Поднимите мне веки, — взвыл на манер гоголевского Вия Хмара. Весь экипаж, кроме археолога и Сомова-старшего, остаток перехода до Соляного мирно проспал на палубе.
— Пошли, — распорядился Давыдов, — пора заканчивать, с этим безобразием. Со мной Медведев и Сомов, остальные — обеспечить охрану катера.
Он перелез через натянутые вдоль борта леера и, держа оружие над головой, спрыгнул в неглубокую воду.
— Можешь не поднимать, — сказал вдогонку Урванцев, — эта машинка и мокрая хорошо работает.
Давыдов выбрался из воды и по крутому песчаному откосу стал подниматься к хутору дяди Васи. Сомов и Медведев цепочкой потянулись за ним. Преодолев откос, они выбрались на тропинку, петляющую среди кустов дрока. Тропинка вела к «заднему двору» хозяйства. Слева осталось старое кладбище, сохранившееся здесь с незапамятных времен: православные кресты перемежались с мусульманскими надгробиями. Тех, для кого этот клочок степи стал последним пристанищем, уже не беспокоило, какой веры придерживался при жизни сосед справа или слева. От кладбища шла еще одна тропинка к задней калитке подворья. На этом кладбище лежало несколько предков Давыдова, в том числе и его дед. Василий Евдокимович присматривал за могилами, он-то и протоптал эту стежку. Давыдов подошел к забору и тронул калитку. По всей видимости, все были дома, справа от тропы сновали в невысокой траве домашне-дикие кролики. Капитан подождал своих спутников и толкнул калитку от себя. В то же мгновение грохнул выстрел с протяжным булькающим воем, как в фильмах-вестернах пуля разнесла столбик забора метрах в двух от Анатолия. Капитан и его спутники горохом посыпались на землю. Может быть, порядок выполнения ими команды «к бою» и не понравился руководителю занятий по строевой подготовке, но все нормативы по выполнению они несомненно перекрыли раза в четыре.
— Кто-то из ружья лупит, — прошептал лежащий в паре метров от Анатолия Сомов, — что происходит?
— Понятия не имею, — пожал плечами Давыдов и, рупором приложив ладони ко рту, закричал: — Эй, в доме! Кто стрелял?
— Хозяин! — прозвучало в ответ.
— Дядь Вась, это ты?
— Кому дядя Вася, а кому Василий Евдокимович.
— Дядь Вась, это я, Давыдов.
— Давыдов ко мне, остальные — на месте, — донеслась команда.
— Фу ты черт, по УГКС старик шпарит, — рассмеялся Сомов.
— Что делать-то будем? — поинтересовался Медведев.
— Вы лежите, а я пойду, — сказал капитан и крикнул: — Хорошо, я иду!
— Валяй, — разрешил племяннику дядька. Давыдов шагнул в калитку и направился к дому. Двери и ставни были закрыты, из духового окошка на чердаке торчал ствол охотничьего ружья. Капитан подошел к двери и, задрав голову, поинтересовался: