Салдун Заячья Лапа двинулся на юг еще до того, как снег начал таять. Салдун был хитрый. Придешь раньше – наменяешь больше.
Пока земля скрыта под сверкающей белой шкурой, можно добраться до Сновидческих гор, переждать там опасную пору, когда зима рожает весну и тундра становится водянистой, заманивает в ямы с ледяной похлебкой, чтобы тебя съесть. А потом, как великие роды закончатся и все подсохнет, запрячь оленей в волокуши – и вперед всех к Людскому Чудовью. Звалось оно так потому, что приходили туда с юга люди чудные, охочие до моржового клыка и звериных шкур. Сами пришлые люди свое Чудовье иначе называли.
В этот раз с Заячьей Лапой кроме его сыновей и подросших внуков было четверо странных чужих людей. Может, кораблекрушенцы, может, в прошлом заколдованные, а теперь расколдованные. Нашли их в тундре незадолго до того, как солнце ушло на свое зимовье.
Толку от них никакого, однако. По-человечьи не говорят, только непонятное лопочут. Спрашивать начнешь, показывают на юг: мы оттуда, а больше ничего про них не известно. Изможденные и слабые, в хозяйстве не помощники. С женщиной лечь тоже не могут. Если правду сказать, лечь-то лягут, но так и будут валяться рядом, словно дохлые рыбины, нету в них мужской силы. Вначале их нашлось пятеро, но один зимой совсем заболел и помер.
Салдун спрашивал у духов, не оборотни ли это, не обманный ли народец, но духи ответили – нет. Люди они, только гневается на них за что-то Великий Белый Пес. Давно гневается. Все уже забыли, за что, а он до сих пор гневается.
Раз они люди, хоть и никчемные, Заячья Лапа не стал выгонять их в тундру. Всю зиму у него в стойбище прожили, а теперь он повез их с собой в Чудовье, чтобы там оставить. Может, оттуда они найдут дорогу к себе домой, да и Великого Белого Пса сердить незачем.
Глава 2
Дело о ягодах лимчи
Одно из красивейших мест в Абенгарте – набережная Морских Гимнов: три белокаменные террасы с клумбами и статуями богов, вдоль верхней как по линейке выстроились здания, исполненные строгой холодноватой гармонии.
Как обычно в эту пору, чаши клумб были заполнены рыхлым подтаявшим снегом, а боги упрятаны в дощатые пеналы. Свинцовое, в слепящих бликах море играло клочьями пены и обломками льдин. Небо над ним было такое, что засмотришься: величавые седые облака, сквозящая в разрывах перламутровая высь, громадные косые столбы по-зимнему серебристого солнечного света, да еще далекие, на грани реальности, как будто нарисованные карандашом силуэты кораблей.
Сюда нередко приходили художники, иные из них и сейчас зябли на террасах за своими мольбертами, зачарованные и пойманные этим небом.
На открытой веранде ресторации «На набережной» устроились Плясунья и Змейка, две ларвезийские шпионки. Завтра им предстояло сесть на «Пьяную стрекозу» и отправиться восвояси – в южные края, где все охвачено цветением и нет нужды кутаться в меха, с наслаждением грея пальцы о гладкие фарфоровые бока чашки с горячим шоколадом.
Плясунья была дамой за сорок, все еще не растерявшей куража и порочной любви к чужим вещам, чаще всего совершенно ей не нужным. Она и сейчас успела незаметно прикарманить старые бронзовые щипчики для сахара, хотя на кой они ей сдались? Наверняка оставит их в гостиничном номере вместе с другой никчемной мелочью.
На такие некрасивые поступки Плясунью толкал азарт, воровство было ее любимой игрой. Однажды она доигралась, и ее завербовала Светлейшая Ложа. Что ж, это было лучше, чем сесть в тюрьму.
Плясуньей она была настоящей – бывшая ресторанная танцовщица, некогда известная среди завсегдатаев алендийских питейно-увеселительных заведений. С той поры она изрядно располнела, но профессиональной легкости и плавности движений не утратила, не всякая восемнадцатилетняя барышня ее перещеголяет.
Звали ее Нинодия Булонг, имя у нее тоже было настоящее: в этой авантюре она играла саму себя.
Пятнадцать лет назад она подарила свою благосклонность Дитровену Брогверу, богатому аристократу из Овдабы. Потом любовник уехал, оставив ей небольшую сумму денег – до того небольшую, что Нинодия в сердцах подумала: «Ну и дура была, что связалась с этим бледным скупердяем, лучше б закрутила с любым невоспитанным купчиной из наших!»
Вскоре выяснилось, что она не только продешевила, но еще и залетела. В храме Госпожи Вероятностей ей нагадали, что, если она вытравит плод, он утянет ее за собой в Хиалу: чтобы выжить, нужно доносить до конца. Так она и сделала, кляня все подряд на чем свет стоит. Благополучно родила девочку, которую отдала на воспитание в деревенскую семью, и опять пошла плясать в столичных ресторанах, трактирах и чайных.