— Болен я, Пелагея… Серьезно… И оказалось, что ты для меня один родной человек, детей Бог не дал… Так вот, я все тебе завещаю, запомни. Ты — моя родственница. Поняла? Документы я все оформил.
И в самом деле, очень скоро умер профессор… Пелагея до последней минуты служила ему верой и правдой. И стала она единственной владелицей квартиры и всего того, что в ней есть. Перед смертью профессор все про картины говорил, внушал ей, что вот Коровин, вот Шагалка какой-то… Все, говорил, миллионы стоит, но ты не продавай, денег тебе на жизнь хватит, да еще кое-какие запасы у меня есть. И показал, где.
Стала Пелагея жить одна. Скучно! И выписала из Супонева внучатую племяшку Маринку. Прописала ее всеми правдами и неправдами. Сначала Маринка была услужливой, а старше стала — такая злая сделалась да гонористая. А в деревне родный братик остался, Санек. Маринка его и за родню не держит. А Палагу домработницей сделала…
…Марина ловко открыла бутылку и разлила по рюмкам вино. Наташа было воспротивилась, но выпила. Разговор «за жизнь» потек сам собой… Марина рассказывала о своих друзьях, компаниях, вечеринках…
— Кстати, давно что-то не собирались. А пора бы… Сотворить мини-компашку, тебя со своими друзьями познакомить. Выпить, закусить, потанцевать медленные танцы.
— Почему медленные? — распахнула от удивления глаза Наташа.
— Потому что медленные танцы — сексуальные. Поняла? Партнер чувствует тебя, ты — партнера. Получается единое целое, пробегает искра, и отсюда — желание. Откуда ты такая взялась на мою голову? Ты что, медленные танцы никогда не танцевала?
— Танцевала, — опустив голову, ответила Наташа. Марина вкрадчиво спросила:
— А может, ты вообще девственница? Ну-ка, отвечай старшему товарищу. И чтоб не врать!
Наташа аж зарделась. Мама настолько запугала ее ужасными историями о беременных девочках, брошенных мужчинами, о разных болезнях… Короче, Наташа боялась мужчин. Так что Марина угадала.
До нее донесся голос новой подруги:
— Я тебя внимательно слушаю.
Наташа поняла, что соврать не посмеет и не сумеет, и выдавила:
— У меня еще никого не было…
— Та-ак. Случай клинический.
Наташа сбивчиво стала оправдываться:
— Я боюсь. Ведь всякое может случиться. И мама говорит, что если не девушка, то парень может запросто бросить и еще ославить. И потом все будут пользоваться и бросать, пользоваться и бросать… И еще аборты.
Марина смотрела на тоненький пробор в светлых длинных волнистых волосах, на опущенные густые, как щеточка, ресницы, наманикюренные пальчики, теребившие красненький шелковый шарфик. «Да, мама абсолютно права. Поматросят и бросят, особенно такую пичугу. Хорошо еще, если не влипнет. А потом пойдет череда мужиков, пропади они пропадом. А там и слава, которая бежит, скачет, летит впереди тебя. И отказывать становится нелепо. И жениться никто не собирается. Зачем, когда можно и так?»
— Боишься? Ну, бойся на здоровье всю жизнь. Сиди под подолом у мамочки.
Наташа сидела как пришибленная. Сейчас она думала, что Марина права. А когда говорила мама, она думала, что права мама…
Не могла, конечно, юная Наташа прочесть зрелые Маринкины мысли, но интуитивно почувствовала: «Надо домой, срочно! У Марины красиво, но мне хочется в свой дом… Остаться одной и обо всем подумать!»
Вечеринка да и сама мини-компашка Наташе активно не нравились: длинная черноволосая, гнусавая девица. «Алена-модель» — так представила ее Марина; ухажер модели — нагловатый мужичонка восточного вида. И еще красавец Шурик, явно уделявший Наташе внимание, обещал обязательно проводить ее домой. На такси! Вот в него запросто можно влюбиться! Но все как-то быстро напились, и Наташе стало совсем неинтересно. Пелагея Власьевна тихо сидела за ширмочкой в холле… И в тот самый момент, когда веселье начало потихоньку иссякать, раздался звонок в дверь.
Это был Санек собственной персоной, брат Маринки из Супонева. Приехал к сеструхе и бабке попрощаться — через два дня его забирали в армию. В новых джинсах, белой рубахе с закатанными по моде рукавами, с матерчатой синей сумкой, в которой лежали деревенские подарки — самогон и печеные лещи. Самогон был, естественно, тоже свой, из патоки, которую воровали с фермы.
Санька встретили с общим восторгом, хотя особо и не поняли сразу, кто он такой. Главное — банкет продолжается!
Самогон пили когда-то все, кроме Наташи. Она насторожилась. Новый парень ей не понравился. Но сразу уйти? Невозможно.