Надо же — пьявка какая, и откуда мозгов хватило? И Санек перестал быть ласковым:
— Вот ты и есть дура, Катька! Я ж женился, жил в Супоневе… Она в загранице! А потом сошлося, через тетку твою, Маринку, увидались.
Санек уже не знал, куда деваться, как в дверь влетела Лерка.
— Вы тут прохлаждаетесь, а там в саду Сандрик ваш разгуливает с этой патлатой! Лизкой!
— Да знаем мы все! — сказал Санек горделиво. — Наконец-то и он Лерку уел. — Знаем. Видались!
Лерка не обратила внимания на то, что сказал Санек, и ласково стала понукать Катьку:
— А ты иди, погуляй, послушай, чего они говорят. Познакомься с братишкой.
Но Катька никуда не уходила, а Лерке с Саньком надо было поговорить наедине.
— Я боюсь, — сказала Катька. — Его боюсь.
Лерка не поняла:
— Кого? Сандрика, что ли?
Катька кивнула. «Вот дурында-то», — подумала Лерка, но вдруг ощутила, что сама боится, а чего? — сказать не может. А если хорошо покопаться, то именно Сандрика. Он приехал, и вдруг стало будто и темнее, и морознее…
Было такое у Лерки ощущение, и потому она больше не стала терзать Катьку, а просто сказала:
— Ну, если боишься, не ходи к ним… Вон, пойди за калитку да походи. Мы с отцом недолго, обсудим один вопрос, и все. Иди, Катюха…
Сказала она это ласково, чем и купила Катьку, ей бы только одно — чтоб ласково к ней люди обращались да не ругались меж собой, не дрались и… не пили чтоб много.
Как только Катька вышла, Лерка сказала:
— Слушай, налей, что ли, душа горит! Подумать надо крепко: этот Сандрик — штучка, не по твоим зубам!
Санек наливал водку в стаканчики и тут же встрепенулся:
— А по твоим?
Лерка, выпив сразу и не закусив, честно призналась:
— Да и не по моим. Но я все ж не на огневом рубеже, как говорится, я могу поспокойней все разложить. Ну, как ты его увидел-то, расскажи!
— Да как… Зашел на терраску, а они все там и сидят. Я начал с хозяйкой базар, на него и не смотрел, еще подумал, что тут за белобрысый, ухажер, что ли, патлатой?.. И он на меня — ноль. (Лерка злорадно хохотнула — зря Сандричек гордится, скоро узнает, кто его папанька родненький!) Ну и пошел. А тут Катька сидит, видела? Как умная. И давай меня травить — да красавчик он, да такой, да сякой, и ляпнула, мол, врешь, папка, он тебе не сын! Вот те и раз!
— Ну, а ты-то что? Неужто с девкой не справился? — прикрикнула Лерка и вдруг подумала, что и все не поверят! И мотать им всем троим отсюда голым и босым! И тут же вспомнила! Молодец Лерка! Маринка рассказала ей, что у Сандрика родинка особая за ухом, как бабочка! Если не вывел! Но сам-то он знает!
— Слушай меня, Санек! У него особая примета есть, понял? Родинка за ухом, черная такая, как бабочка… Запомни! И Катьке своей скажи, чтоб она за нас была, не лихие мы люди, а справедливости ищем! Понял?
Санек кивал и только удивлялся — как это Лерка все знает и помнит?!
— Ну, а чего мне делать? — спросил он ее, потому что совсем не мог взять в толк — что делать, как, когда, чего… В голове муть какая-то стояла, хотелось, ох как хотелось свалить отсюдова домой, к Таньке, так хотелось, что аж тоска за сердце взяла!
А Лерка сказала:
— Завтра. Санек, больше времени нету. Поймать тебе его не трудно — прогуливаться, может, пойдет, но чтоб один, конечно! В общем, секи его завтра и подходи! Ничего не бойся — ты в своем праве! Расскажи, только коротенько, как она родила и бросила, как тебя выгнала, а ты хотел его найти и записать на себя и на ней жениться. Но она, мол, уже в загранку намылилась и тебя чуть не грохнула бутылкой и обзывалась. И что ты его искал и Маринку спрашивал все время, а тебе все шиш показывали. Теперь ты все-таки его разыскал и с сестрой, Катькой, сюда приехал, а прислала, мол, тебя его приемная, Мария Павловна, и что если он хочет, то может позвонить ей и спросить! Понял? Запоминаешь?
Давай я тебе на бумажке напишу коротко, а ты выучи. Ладно, не обижайся, — примирительно сказала Лерка, — я сама бы все забыла, если б мне пришлось! Чего уж там! В общем, ты хочешь чего? Чтоб тебя признали, чтоб он сказал всем, что ты — его отец, а Катька — сестра, и чтоб он поехал с тобой в Супонево — в гости, хотя и живете вы бедно… Денег не проси! — слышишь? — Лерка, гипнотизируя, смотрела Саньку в глаза. — Слышишь?
— Да слышу я, слышу, — разозлился Санек.
— Как попросишь — считай, все погорело. Сам должен допереть. Не захочет он, Санечек, тебя в родственниках выставлять перед этими… Что-то он тут с этой патлатой прогуливался, когда я к вам проскочила, хорошо, ты досточку в заборе сделал! Может, он жениться надумал… А тут ты… Не обижайся, но ты ему сто лет не нужен! Ну и откупится… Денег у него полно. Занимались они с Маринкой делами. Да ладно, не буду, о покойниках плохо не говорят, тем более что девка она была классная! Поплачься, что хочешь, чтобы он наконец родного отца заимел, настоящего. Что, мол, все его любят в Супоневе и ждут! А если он артачиться начнет, брякни — стесняешься отца, мол? Так я, мол, уйду, уйду, мол… Только ты меня, сынок, не бросай… И скажи, что у сестры, у Катьки то есть, в самое Рождество — день рождения… Поздравь, скажи, сеструху… Уж прямее некуда. Даст! Не захочет с тобой светиться! Скажи, что собираетесь домой… А не станет давать, прямо скажи — наплевать: уж тут или пан, или пропал! Скажи, что денег нету ни на что, что, мол, сколько здесь заработаешь, домой отвезешь, они там с голоду пухнут… Ну и все. Не получится, так мы им тот еще праздник устроим! И к Марье рванем. Только не задирайся и не пей завтра…