Третий словно прятался за спинами первых двух, плащ на нем сидел так, будто человек был очень толст или под одежкой вообще притаились двое. Капюшон укрывал лицо до подбородка, и Орлику почудилось, что это и не человек вовсе…
– Приветствую вас, странники, – высоким голосом произнес самый старший. – И сколько же вас тут? Недавно пожаловали в наш мир, верно?
Он говорил так, как разговаривали прибывшие в Кречет заморские гости, и, значит, язык Орлика и его друзей не был для него родным. Но говорил бойко, уверенно. Орлик и все остальные помалкивали, да никто, кажется, и не нуждался особо в их ответе. Только юноша внезапно вышел из спячки и что-то спросил на незнакомом языке, указывая на пасущихся лошадей. Старший немедленно перевел:
– Мой воспитанник хотел бы знать, что это за диковинные создания? Как вы их зовете? Вы привели их с собой?
Орлик, удивляясь, объяснил, что создания зовутся конями, именно они донесли людей на своих спинах до этого удивительного края, который, видать, вовсе и не на земле расположен…
– Отчего же не на земле? – скривил сочные губы старший. – На земле. Только на особенной. Здесь каждому рады, да не каждый рад, что попал сюда. Но вы, похоже, пришли сюда не с пустыми руками.
Юноши растерянно переглянулись, не совсем понимая, что этот странный человек имеет в виду. Покидая в спешке город, они не взяли с собой ни золотых слитков, ни драгоценных камней, да и вряд ли все это ценилось здесь, где такие же камни, только куда краше и крупнее, валялись прямо под ногами. Орлика же все больше волновало то, что старший, болтая, не отрывал глаз от его Деи.
Шагнув так, чтобы загородить собой девушку, он сказал:
– Вы, верно, имеете в виду наших коней, других богатств у нас нет. Да только эти кони не продаются, они не приучены к тяжелой работе и признают только нас. Но среди нашего народа много молодых, сильных юношей, и мы готовы на любой труд…
Пришелец прервал его взмахом невероятно белой, изнеженной руки.
– Ваши кони нам не нужны, в этом мире хватает, на чем или на ком ездить, – ухмыльнулся он. – А работники тут и вовсе не ценятся. Но ведь это все вы не с собой сюда принесли?
Он выбросил вперед и широко развел руки, указывая на середину поляны. Орлик и все прочие повернули туда головы – и изумленные возгласы зазвучали со всех сторон. Вокруг костра теперь стояли в траве и котлы, полные вареного мяса, и крынки с молоком, сырные и сахарные головы, кадушки с мочеными яблоками и соленой сельдью.
– Да как же это? – ахнул юный Видан. – Откуда?
Поскольку никто не мог ему ответить, снова заговорил зубастый незнакомец:
– Вы сами попросили все это, сидя у костра, и заплатили за свою просьбу. Это хорошо. Не всем здесь так улыбается удача.
Помолчал немного, скользнул зорким взглядом по изумленным лицам и добавил, загадочно улыбаясь:
– Мы пока покидаем вас. Поживите некоторое время спокойно. А потом… поглядим.
И все трое словно растворились в лесу, а Орлик и его друзья еще долго ошеломленно то взирали им вслед, то таращились на щедрые дары у костра…
Глава седьмая
Сюрприз
На кухне я просидела еще минут десять, но строить версии уже не было сил: голова отяжелела, даже простые мысли, вроде того что нужно пойти и запереть входную дверь, ворочались в мозгах с усилием, как бегемот в болоте. Тело стало таким тяжелым, словно в меня свинец залили по самое горло. Я выползла сперва в коридор, едва управилась с замком, потом побрела в свою комнату. Упала поверх одеяла, сил не хватило даже подтянуть подушку. И тут же отрубилась.
Проснулась, наверно, по привычке, в половине восьмого, как всегда в школу. Сон мне ничуть не помог, в мозгах ныло и постреливало, веки опухли и почти залепили глаза, как всегда бывало, стоило мне сильно понервничать. За окном было все так же темно, до рассвета – час. Я уже планировала рухнуть обратно, но тут спохватилась: мама ведь может вернуться в любой момент, что я ей скажу? Теперь мне едва ли удастся скрыть нарушение самого главного правила, но постараться все же стоило.
Шатаясь и охая, принялась наводить порядок, точнее, скрывать следы Кимкиной ночевки. Застелила кровать, припрятала на верхней полке своего шкафа ее свитер с джинсами, сапоги запихнула за шкаф, чужой телефон сунула в школьную сумку. Подумав немного, я даже отключила домашний телефон, хотя, конечно, это мало что меняло. Наши мамы не дружили, но часто и тепло общались, и, если Татьяне Валерьевне захочется обсудить с моей матерью случившееся… Но, может, пожалеет и не станет названивать больному человеку?