Когда Мадлен допила кофе, он спросил, наклонившись к ней через стол:
— Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось?
— Что, прямо здесь? — Она зевнула.
— Нет. Прокатиться.
— Мы и так прокатимся — до Фелитто.
— Нет, дальше. Заберемся высоко в горы и притворимся, будто мы — единственные люди на земле.
— Ладно, если тебе хочется. Только ненадолго. Я хочу есть.
— Подожди здесь. Пойду раздобуду автомобиль.
— А поцеловать? — капризно напомнила Мадлен, когда Пол встал из-за стола.
Но он только посмотрел на нее прищурившись и велел подождать.
— Нет, ты точно чокнутый, — проворчала она полчаса спустя. Автомобиль совершал немыслимые виражи на крутой горной дороге. — Хотя это даже немного романтично. И тепло, и сухо. Только я очень попросила бы тебя ехать помедленнее.
Пол не отреагировал. Он целиком сосредоточился на дороге и был непроницаем как сфинкс.
— Может, заедем в Фелитто и предупредим Мэриан?
Он опять не удостоил ее ответом.
— Так говоришь, ты закончил книгу?
Когда Пол и на этот раз не ответил, Мадлен начала нервничать. Может, он все-таки видел Энрико? Но тогда он бы уже давно на нее набросился. И потом, она не сделала ничего плохого. Не спала с Энрико. За что же Пол злится?
— Пол, ты имеешь хоть какое-нибудь представление, где мы находимся?
— Имею.
— Ну и слава Богу, а то я совсем не ориентируюсь. Может, повернем назад? Что-то спать хочется. После этих чертовых магазинов чувствуешь себя как выжатый лимон.
Пол продолжал молча вести машину. Гроза приближалась. Ослепительные зигзаги молний все ярче и безжалостнее вспарывали черное небо и терялись в кронах деревьев. Гроза соответствовала настроению Пола. Им владело одно желание — наказать Мадлен, раз и навсегда отбить у нее охоту насмехаться над ним. Когда она будет томиться и чахнуть во мраке bottega, он напишет ей из тюрьмы и все объяснит, и пообещает вызволить из заточения, но при условии, что она поклянется стать его рабой — душой и телом.
Оглушительный раскат грома заставил его вздрогнуть. Он свернул на обочину и резко нажал на тормоз. Дворники перестали метаться по стеклу, и, кроме дождя, ничего не было видно. Пол включил освещение.
— Ты спишь?
— Ум-гу.
— Просыпайся! — Он схватил Мадлен за волосы и приблизил ее лицо к своему.
— В чем дело? — сонно пробормотала она. — Почему ты дергаешь меня за волосы?
Глаза Пола лихорадочно блестели; зубы обнажились в зверином оскале.
— Я любил тебя, стерва! Ты была темной, тщеславной, жадной шлюхой, а я хотел дать тебе все!
— Пол! Что случилось? — Она никак не могла разлепить свинцовые веки.
— Энрико Таралло! Ты трахаешься с Энрико Таралло!
— Нет-нет, Пол, это не так!
— Лгунья!
Он ударил ее по лицу; Мадлен стукнулась головой о стекло, но все равно не проснулась. Он распахнул дверцу.
— Вылезай!
Она, как мешок с песком, свалилась в кювет.
Пол обошел машину. Мадлен лежала в кювете без сознания. Он смотрел на нее и любя, и ненавидя. Гроза была в разгаре. Он будет тосковать по Мадлен — уже сейчас все в нем кричало от боли. Без Мадлен он ничто. Но там, в камере, в ожидании суда, ему и следует быть ничем. Он станет жить для нее одной, для их общей славы — и однажды они воссоединятся навеки.
Наконец-то к Мэриан вернулось чувство реальности. Она стояла под аркой входа в пещеру. Животный ужас исказил ее черты, мурашками разошелся по коже, заставил бешено биться сердце. Она пыталась ровно дышать, но ничего не получалось. А при виде статуи Оливии в свете прожекторов — и прекрасной, и кощунственной — ее вырвало.
Серджио стоял у нее за спиной. Когда она бессильно прислонилась к стене, по его знаку из темноты вынырнул какой-то человек и ввел ее внутрь пещеры.
— Я хочу выйти отсюда! — всхлипывала она. — Пожалуйста, отпустите меня!
Но лицо человека, державшего ее мертвой хваткой, говорило: ее ни за что не отпустят, особенно теперь, когда она видела Оливию.
— Что вы хотите со мной сделать? — прошептала она, повернувшись к Серджио.
— Прошу вас, Мэриан, успокойтесь. Я же сказал, что не желаю вам зла. Но вы должны остаться здесь до окончания моей работы. Я уверен, что вы меня понимаете.
— Оливия… Что вы с ней сделали? Где она?