Он помолчал, глядя в пустоту. Тимур ждал с сочувственным интересом; старик покосился на него, вздохнул и отложил книгу.
— Она из совхозных детишек была, знаете? Хотя вряд ли, вы же приезжий. Здесь с тридцатых так повелось — местные, те, которые не хотели жить в городе, шли в совхоз. Рыбачили, олешек пасли, соболя немножко стреляли… в общем, жили, как привыкли, власти их особо не трогали — лишь бы продукт вовремя сдавали. Но детишек-то учить надо! Вот и свозили их в интернат, из стойбища не наездишься… Некоторые так и оставались потом в городе, многие после школы дальше учиться шли — знаете, в институтах же лимит для малых народов, им поступать проще было. Да многим и никакого лимита не надо было — школа у нас отличная, хоть и интернат, вступительные экзамены отлично сдавали, без всяких натяжек. Лучшие учителя к нам приезжали, — в голосе Вячеслава Ивановича звучала сдержанная, но явная гордость. — Вон, Лешка из наших — не смотри, что шибздик. Когда привезли — по-русски едва говорил, а сейчас — кандидат геологических наук, между прочим! Нина тоже…
— Тоже кандидат наук?
Вячеслав Иванович неохотно кивнул и снова замолчал.
— Так, наверное, она вам благодарна должна быть? — подтолкнул его Тимур. Старик грустно покачал головой.
— С Ниной неладно вышло, — пробормотал он.
Прошло больше двадцати лет, но он до сих пор помнил тот необычно яркий для Черноводска весенний день — кругом еще лежали сугробы, но снег уже покрывала льдистая узорчатая корочка, воздух пах талой водой, и тепловатый ветер приносил запах открытых после зимы силосных ям. Самое время прокопать дорожку к турникам — зимой физкультурой занимались в зале, но как только теплело, уроки переносили на улицу. Взяться за лопату мог кто угодно — часто это поручали ученикам, да и завхоз не сидел, сложа руки, но сил у молодого учителя было полно, погода — отличная, а тело, застоявшееся в душных классах, так и просило простой физической работы. Настроение у Вячеслава Ивановича было прекрасное — накануне он выставил своему классу четвертные отметки по физике, а потом всю вторую половину дня беседовал с детьми об их планах — класс был выпускной, и кто-то должен был пойти в училище, кто-то — вернуться в совхоз, а кто-то — остаться в школе и готовиться к институту. Таких набралось целых пятеро, и Вячеслав Иванович, хоть и не подавал виду, гордился своей работой — это был его первый выпуск, и выпуск удачный. Единственное облачко, которое слегка омрачало сияющий день, было связано с Ниной.
Умница, отличница, особенно хорошо ей давались естественные предметы. По физике и химии с ней занимались дополнительно — школьная программа была девочке мала. Правда, Вячеслава Ивановича слегка огорчала замкнутость Нины — она редко улыбалась, почти ни с кем не дружила, и ее независимость порой почти переходила в грубость. Но не всем же быть душой компании… Конечно, он рекомендовал Нине продолжать учебу и даже осмелился предложить замахнуться на МГУ — тамошний факультет геологии был Нине в самый раз. Реакция девочки так озадачила Вячеслава Ивановича, что он до сих пор размышлял о ней, мерно орудуя лопатой.
Нет, Нина обрадовалась, как он и ожидал, даже всплеснула руками — по ее меркам это было самое бурное появление эмоций. Но вид у нее был какой-то испуганный, пришибленный, и Вячеслав Иванович, истолковав это на свой лад, принялся рассказывать об общежитии, о стипендии, о веселом братстве студентов, которое не даст пропасть в большом городе. Нина слушала с отсутствующим видом, кивала. Тут он спохватился, спросил:
— Может, папа твой будет против, может, он хочет, чтоб ты в совхоз вернулась? Так мы его уговорим.
Отца Нины он видел только пару раз, да и то издали — это был немолодой уже на вид мужчина с гордой осанкой и неподвижным лицом; сразу было видно, от кого Нина унаследовала свою невозмутимость. В нем была неуловимая неправильность, что-то неприятное, отталкивающее, — Вячеслав Иванович стыдился своей реакции и объяснял ее слишком надменным видом этого человека. С учителями общалась только мать Нины — тихая, робкая женщина, которая соглашалась со всем, что ей скажут.
— Нет, папа хочет, чтоб я большим человеком стала, — ровно ответила Нина, отводя глаза, — у него сыновей нет.
— Так что тогда? Я же вижу, ты тревожишься о чем-то.
— Вы не поймете, — все так же ровно ответила Нина. — Но я буду поступать в институт, вы не волнуйтесь.
Взмахнув черными лоснящимися косами, она ушла — а Вячеслав Иванович еще долго сидел, озадаченный, пока в класс не просунулась нетерпеливая рожица заждавшегося своей очереди ученика.