Лиза до боли закусила губу и сделала шаг вперед.
Она сумела пройти метров двадцать по направлению к качалкам, когда вой бурана поменял тональность, разделился на два голоса. Из сплошной стены снега на Лизу вылетело что-то темное. Ее сбили с ног. Лиза упала на спину; сверху навалилась тяжесть, больно надавило на ребра. По лицу будто провели горячей мокрой тряпкой, и в нос ударил запах нечищеных зубов и псины. Лиза уперлась обеими руками в мохнатое, теплое под налипшими сосульками, но тут тяжесть с груди исчезла.
— Шмель! — завопила она, вне себя от возмущения и еще не схлынувшего страха. — Ты глупая собака!
Шмель снова прыгнул, пытаясь положить лапы на плечи, но Лиза уже была готова к этому и смогла отпихнуть пса. Он сел, улыбаясь во всю бородатую пасть — в темноте он по-прежнему выглядел мохнатым пятном, и лишь клыки белели на фоне темной морды. Лиза попыталась встать; руки тут же по плечи провалились в снег. Несколько минут она ворочалась в сугробе, борясь с подступающей паникой и стараясь не думать о том, что будет, если она так и застрянет здесь. В конце концов, она смогла выбраться.
— Дурацкая собака, — сердито сказала она Шмелю, отряхиваясь. — Разве можно так прыгать?
Ворчала она больше от пережитого испуга, от обиды стараясь не слишком показывать свою радость. Еще во время сборов у нее мелькнула мысль, что с собакой искать было бы намного легче — но, чтобы взять с собой Шмеля, надо было спросить разрешения у Вячеслава Ивановича, а он бы, конечно, сразу запретил бы ей выходить на улицу, да еще, пожалуй, рассказал бы отцу. Лизе не пришло в голову, что старик просто выпустит пса побегать самого — это было странновато, но, с другой стороны, многие в Черноводске так делали. Появление Шмеля было удачей. Теперь можно было положиться не только на собственные глаза, залепленные снегом, но и на собачий нюх.
Лиза ухватила пса за ошейник.
— Ищи, Шмель, ищи, — проговорила она.
Пес оглядывался, умудряясь одновременно поджимать хвост и вилять им. Лиза давно уже не понимала, куда идет, но Шмель явно знал направление — он целеустремленно тащил девочку за собой.
— Хорошая собачка, умница, — задыхаясь, прошептала Лиза. И почему Вячеслав Иванович называет Шмеля дурачком? Пес вел ее к убийце; вот-вот Лиза узнает, где он прячется, — и тогда, наверное, заслужит прощение… или хотя бы отомстит.
Внезапно Шмель одним прыжком развернулся и зарычал. Лиза оглянулась; ноги завязли в снегу, она потеряла равновесие и упала. Со стороны дома на нее надвигался человек — огромный, толстый, неуклюжий. Он приближался медленно и неумолимо, он казался частью ночи, и только бледные огоньки окон позволяли разглядеть кошмарный силуэт… Шмель рычал и взлаивал, в его голосе прорезались истерические нотки, а Лиза все барахталась в снегу, не в силах встать и все явственнее понимая, что убежать не удастся. Она хотела найти убийцу — но вместо этого была найдена сама. Силуэт становился все отчетливее, и теперь Лиза видела в его руке нечто темное, длинное и гибкое. Кошмарно похожее на кусок резиновой петли.
— Зачем ты вышла? — проговорил человек, стоя над беспомощно лежащей девочкой. Хотела найти тебя, подумала Лиза, но тут человек приблизил лицо, и она наконец-то смогла разглядеть его черты. С невыразимым облегчением она узнала Нину, закутанную в тулуп. Шмель снова зарычал, но теперь это казалось даже забавным.
— Отстань, Шмель, — раздраженно буркнула Нина собаке и дернула Лизу за руку, помогая встать. — Лиза, что ты еще выдумала, разве так можно! Быстро надень шарф, горло простудишь… и бегом обратно, пока твой папа не заметил, ему только твоих выходок сейчас не хватало!
Лиза покорно протянула руку за шарфом, но Нина сама накинула его на Лизу и затянула на горле узлом. На мгновение замерла, держа в руках концы и глядя на девочку. «Если она завяжет шарф туже, я задохнусь и умру, как все они, — подумала Лиза с отстраненным спокойствием. — Она может задушить меня — стоит только потянуть за концы». Сердце забилось быстрее, но Лиза не могла даже пошевелиться, словно загипнотизированная. Нина все смотрела, застыв, будто в нерешительности.
— Ты для папы что угодно готова сделать, да? — спросила она каким-то надтреснутым голосом. Лиза смущенно кивнула. — Я понимаю… Я тоже хотела бы, чтобы мой отец меня простил. Бедная моя…
Лиза вдруг почувствовала, что Нина действительно понимает. Горло засаднило от подступающих слез, перед глазами поплыло, и шарф на горле вдруг стал колючим и тугим.