— А у нас в Черноводске принято так, ясно? — мрачно хохотнул Барин и дернул щекой. — Пацанчик в параллели с моим учился, найду — урою… паяльник в жопу…
Анна больше не слушала. К разговорам таких, как Леня, лучше не прислушиваться. Короткая, несильная боль в сгибе локтя — и сияние снова охватывает ее. Она уплывает…
Она была наивная дура, а Барин нуждался в стюардессе. Когда Анна поняла, что происходит, стало уже слишком поздно. Барин потребовал работы, она отказалась — но первая же ломка сделала ее покладистой, очень покладистой. Теперь наркотик нужен был ей для того, чтобы не замерзнуть насмерть от ненависти.
Тот буран. Этот буран. Все смешалось в ее голове, от тулупа пахло кровью и снегом, и толстая овчина не согревала. Анна ненавидела Барина, но он мог дать ей успокоение. Еще больше она ненавидела тех, кто смотрел на нее — сначала в самолете, а потом здесь. Они все знали, они хотели посадить ее в тюрьму, — там холод окончательно овладеет ею, и все кончится — это хорошо, — но кончится мучительно, и это ужасно. Она ненавидела их. Она хотела, чтобы все они умерли. Она хотела хоть немного согреться, хоть на пару минут избавиться от ледяных игл, пронзающих внутренности.
Горячая вода показалась ей спасением — какая наивность! Там была кровь, кровь горячее воды; она не согревала, но давала надежду. Еще один не будет больше смотреть на нее. Он был мертвый, и это было хорошо. Анна увидела нож в своей руке и выронила его. Темнота и холод нахлынули на нее, давая краткое успокоение. Но иглы ненависти кололи кожу, отвратительный визг вонзался в уши, осуждающие взгляды ввинчивались в затылок. Анна хотела бы, чтоб они все умерли.
Видимо, вместе с одеждой к Нине вернулось и самообладание. Она запахнула рубашку. Бросила взгляд на соседнюю кабинку, сглотнула.
— Я пришла помыться, — медленно заговорила она. — Просто зашла в кабинку, не глядя… Боже, — она снова сглотнула, — наверное, он уже был здесь, уже лежал мертвый… Может быть, убийца еще был… — из ее горла вырвалось сухое рыдание.
— Успокойся.
— Хорошо… В общем, я разделась, только успела включить воду, и тут услышала шум, — сначала, будто кто-то уронил железное на кафель, потом — что-то тяжелое… наверное, это она была? — Нина неуверенно кивнула на Анну, которая стояла, привалившись к стенке. Видно было, что стюардесса еще толком не пришла в себя после обморока. Ее мелко трясло.
— Я решила проверить, — Нина невесело хохотнула. — Мало ли… Завернулась в полотенце и вышла. Тут же порезала обо что-то ногу, нагнулась посмотреть. А потом… потом…
— Все хорошо, — пробормотал Лешка, неловко похлопывая ее по плечу. — Все нормально.
Она посмотрела на него с недоумением, как на говорящего зверька, и отвернулась.
— Потом я увидела это и, наверное, закричала, — закончила она.
— Ну, у нас хотя бы есть нож, может быть, с отпечатками пальцев, — сказал Тофик. — Хоть что-то…
Глаза Нины округлились.
— Но на нем мои отпечатки пальцев, — испуганно пошептала она.
— Не дури, мы все видели, что ты его уже потом трогала, — успокоил ее Тофик. — Знакомый какой-то нож, где-то я его видел, — пробормотал он, разглядывая обернутое платком орудие убийства: хищно изогнутое лезвие, самодельная наборная рукоятка… Аля заглянула через плечо, ахнула:
— Да я им час назад хлеб резала! Лоток, лоток у раковины, там полно ножей, и этот оттуда же…
— Умно, — пробормотал кто-то, — любой мог взять.
Внезапно Колян издал какой-то невнятный звук, и все обернулись к нему. Бандит стал белый, как разваренный пельмень, и его толстый дрожащий палец указывал на тело водителя.
— Что? Что?..
Тихо застонала, оседая, Аля. «Что? Что?» — взвизгивал Колян; его голос становился все тоньше и уже походил на детский визг. Тихо и витиевато выругался посеревший Тофик. Дмитрий застонал и с грохотом выбил дверь в туалетную кабинку, рухнул на колени перед унитазом. Его сотрясала рвота.
Вова вставал. Он уже сумел подняться на четвереньки, нелепо выставив голый зад, и его кишки болтались, наполовину вывалившись на кафель. Он мерно мотал головой, кашляя и мыча, и концы шарфика елозили по полу, размазывая по плиткам кровь и слизь.
Колян тихо заскулил, как собачонка с подбитой лапой. Его руки шарили по поясу, по груди, будто что-то искали и никак не могли найти. Нина бросилась к водителю, упала рядом на колени, пытаясь поддержать.
— Ляг, — бормотала она, — ложись, сейчас мы тебе поможем, лежи, не вставай… Бегите ищите бинты в аптечке! — взвизгнула она, оборачиваясь. — Да не стойте же столбом!