«Что ж, — подумал он. — Вернусь, расспрошу Панга…»
Дойдя до околицы, Кхай услышал прерывистые — то высокие, то низкие — звуки колокольца. У мео и са вошло в обычай сопровождать заклинания колокольным звоном, наливая чарку за чаркой, покуда все не упьются вконец и не начнут кричать и плясать до упаду.
«Нет, — думал Кхай, — с этим больше нельзя мириться!.. Нельзя…»
Тхао Кхай вырос в военные годы. Он, как и многие его сверстники, жившие в партизанском крае, не верил в духов: они пахали землю, работали связными, были солдатами и считали смехотворным невежеством заклятия и молитвы, в которые верили люди постарше. Там, в партизанском крае, где народ воевал с врагом и тяжким трудом добывал себе пропитание, почти все и думать забыли про заклинания, про колокольцы да хмельные песни. Впрочем, когда Кхай жил еще вместе с матерью в лесу, он не помнил, чтобы она молилась. Зианг Шуа, претерпевшая столько зла из-за веры в нечистую силу, отвергла заклятия. Она не желала творить обрядов, которые лишний раз напоминали бы ей о ее горе.
В ту пору Кхай был совсем еще мал и, заслышав долетавшие из дальней деревни перезвон колокольцев, крики и топот — дробный и гулкий, — думал: «Люди начальника гонят куда-то скот». Но Ниа говорил ему: «Нет, это просто в деревне молятся духам». Братья спорили и препирались. Но мать, когда они просили рассудить их, молчала. И Кхай стоял на своем: быков, мол, это гонят — и все тут. Оно и понятно: ведь с утра до вечера братья только и видели что быков, бродивших по склонам, да слышали звон колокольцев, висевших на бычьих шеях. Где уж им было отличить на слух — быки ль то бегут или молятся люди? Да Кхай и понятия не имел, что такое молитвы, и считал их чем-то вроде выпаса быков…
Дом Панга покосился набок, сваи покосились и легли одна на другую, готовые рухнуть.
Кхай торопливо поднялся по лесенке.
Народу набилось видимо-невидимо. Какой дорогой добрались сюда люди, через деревню ли или прямо с реки? Для чего они собрались здесь? И почему он по пути не встретил ни души?
Творилось великое заклинание.
Кхаю было невдомек, что люди пришли не только ради таинства — им любопытно было взглянуть и на него, на лекаря, спустившегося из самого Финша, чтобы врачевать, а не заклинать болезни. И хоть никто не обмолвился с ним и словечком и не осмелился ночью заглянуть в дом старосты Панга, всей деревне известен был каждый шаг Тхао Кхая.
Люди, сидевшие у входа, обернулись и с опаской глядели на поднимавшегося по ступеням Кхая.
— Здравствуйте, земляки! — громко сказал он.
Никто не встал. Ни один не нарушил молчания. Все только переглянулись, словно спрашивая, как им быть. И снова застыли.
Шаман даже не шелохнулся, он сидел посередине, скрестив ноги, суровый и строгий. Отсутствующий взгляд, в руке звенит колоколец. Он лишь искоса, совсем незаметно бросил взгляд на чужака и тотчас снова сощурил веки. И загремел колокольцем громче прежнего.
Кхай, не проронив больше ни слова, протиснулся за спинами сидевших на полу людей к больному ребенку. Он наклонился, глянул на циферблат своих часов и осмотрелся по сторонам. А потом весь сосредоточился на больном. Он уже не замечал застывших вокруг него в молчании людей. Снял с плеча ранец и, не торопясь, достал стетоскоп.
Множество глаз, только что следивших за шаманом, теперь были устремлены на Кхая и с любопытством, все более явственным, подмечали каждый его жест, каждое движение лица.
Старый шаман продолжал творить обряд. Но когда люди перестали обращать на него внимание, колоколец в его руке зазвучал прерывисто и неуверенно. Рука старика сбилась с привычного лада — ведь и он тоже исподтишка следил за фельдшером, хотя и старался скрыть это, пряча глаза под нависшими белыми бровями.
Кхай чувствовал на себе эти взгляды и старался держаться непринужденно. Пощупав пульс и выслушав больного, он опустил стетоскоп, повернулся и сказал громко, чтоб слышали все:
— Ну, товарищ Панг, ему гораздо лучше. Скоро мальчик будет совсем здоров!
Он достал котелок, пузырек с красным лекарством, блестящую коробку с иглами и шприцами и разложил все это на аккуратно расстеленном куске брезента. Потом вскипятил воду и тщательно осмотрел инструменты…
Кхай решил сперва сделать укол ребенку, а уж потом поговорить с народом. Пускай сперва увидят его в деле, тогда будет легче растолковать им, что такое медицина.
Вдруг шаман опустил на пол свой колоколец. Звон оборвался. Он встал и, ковыляя, приблизился к Кхаю: