А она наклонила голову, так что видны были лишь уголки ее глаз. Нгиа почудилось, будто пред ним вовсе не та Ми, которую он встречал изо дня в день. Эта, другая, Ми, казалось ему, была из его деревни — оттуда, с равнины; на ней длинное белое платье с разрезами по бокам и широкие штаны из черного шелка; длинные волосы, схваченные заколкой, падают на спину[67]. И даже в такую темень видны шпильки в ее волосах. Чьи же это глаза поглядывают искоса на Нгиа? Неужто и впрямь Ми родом из его деревни, из Футхо?
Футхо, родная земля… Холмы, поросшие пальмами ко, на которых что ни месяц распускаются опахала молодой листвы. Круглый год солнечные лучи играют в яркой зелени. А к лету заросли чэу[68] белым-белы от цветов. И во всякое время щедро дарит прохладу вода из глубоких колодцев у подножия холмов. Да только девушки и парии, ровесники Нгиа и давние его друзья, теперь уже не те, что прежде. Когда в страну возвратился мир[69] и Нгиа приехал в родную деревню, приятели, узнав, что он еще не женат, решили: «Надо подыскать ему „половину“!»
Слова эти, шутливые и сердечные, взволновали его и обрадовали, и он смущался, точно малое дитя. Но ведь жену, какую ни есть, надо еще отыскать. Ровесницы Нгиа — и соседки, и те, что жили на другом конце деревни, — все уже были пристроены: и многие давно детишками обзавелись. Ну а из девушек, что жили подальше, ни с одной он не был знаком. Да и сам он, каждый раз приезжая домой, ни на что не мог решиться. Никуда не ходил и ни с кем не видался. Так что дело не двигалось.
И все-таки он хотел взять в жены девушку из своих мест и огорчался, потому что вот уж который год мечты и надежды его не сбывались. Рассчитывать было вроде уже не на что, и он казался самому себе неприкаянным, как сиротливая птица в небе, как одинокая рыба в море.
Но надежда, то возникая, то угасая снова, все еще жила в его душе…
Нгиа вздрогнул и огляделся. В розовых отсветах очага блестящие чистые глаза Ми смотрели прямо на него.
— Ми, — сказал он, — вам бы, наверно, пришелся к лицу наряд девушки с равнины.
— Это какой же?
— Белое платье, — сказал он негромко, словно отвечая самому себе, — с карманом вот здесь. Черные шелковые штаны… А в волосах по бокам две блестящие заколки…
— A-а, знаю-знаю! Я видела, девушки, что строят дорогу внизу, в Иене, так одеты. А волосы схвачены сбоку, вот так — блестящим зажимом, верно?
— Да…
— Ну, нет, если я так выряжусь, вся округа сбежится. Люди меня на смех поднимут.
— Почему?
— Скажут, мол, собралась замуж за кипя.
Они засмеялись, каждый — своим мыслям.
Нгиа умолк, а Ми начала одолевать его вопросами:
— Скажите, а в ваших краях любят гулять по лесу?..
Он ответил не сразу.
— Девушки у нас в ясные лунные ночи ходят купаться к подножию холмов. Знаете, Ми, там в колодцах вода прозрачная и чистая, как стекло.
— А вы не могли бы взять меня туда погулять да искупаться?
— Договорились…
Вопрос ее и его ответ произнесены были с нарочитой небрежностью, но девушки, сидевшие рядом, посмотрев на них, расхохотались.
Ми чувствовала, как счастье переполняет ее. Она медленно встала. Ей чудилось, будто они — прямо сейчас — выйдут вдвоем и пойдут гулять по лунному лесу. Горячий отсвет костра упал на ее лицо и затуманенные, будто хмельные, глаза.
Она позабыла о глядевших на нее подружках, обо всем на свете и стояла недвижно как изваяние.
Кхай опустил свою свирель и подошел к ним.
— Вы тут, видать, решили всю ночь просидеть?! — И по-военному скомандовал: — Разойдись!.. — Потом добавил: — А то завтра для работы силенок не хватит.
— Правильно! — подхватил Нгиа.
Но сам Тхао Кхай, отдав это распоряжение, вдруг опять уселся на пол, а Ми загадочно улыбалась и не двигалась с места.
Потом только Кхай опомнился и снова потребовал, чтобы все разошлись. На этот раз Ми с подружками подчинились.
Уходя, Ми обернулась. Нгиа глядел ей вслед. Там, в ночной темноте, ему снова виделись глубокие, манящие глаза девушки из его родных краев, домовитой и простосердечной девушки из Футхо, в широких шелковых штанах и белом — с разрезами по бокам — платье, длинные волосы свои она гладко зачесала назад, но лицо у нее было округлое, будто плод соана[70], и взгляд пьянящий — точь-в-точь как у Ми.
Появился председатель Тоа с ружьем за спиной.
— Перетащил мехи под навес. Не ровен час, ночью хлынет дождь — все вымочит.
67
Здесь описаны традиционные костюм и прическа девушки кинь, живущей в деревне на равнине.
68
Чэу — высокое дерево, растущее на возвышенностях и равнинах. Обычно цветет дважды — в конце весны и в начале осени.
70
Соан (мелия гималайская) — дерево с яйцевидными плодами. Во вьетнамском фольклоре и литературе издавна бытует сравнение красивого женского лица с округлым плодом соана.