- А Лексус в Лиссабоне!? – не выдерживал Ионович.
- Ну и что? – недоумевал Павлов.
- Придёт время и мы доберёмся до Вашего заграничного имущества!
- Нет у меня имущества за границей. Формально, конечно. Всё записано на разных людей, а они не российские граждане.
- Не волнуйтесь, мы вызовем и допросим этих людей.
- Неужели это в Ваших силах? – недоверчиво изумлялся Павлов.
- Да, мы это можем, - отвечал, надуваясь как Воробьянинов, Ионычев и неожиданно делал профессиональный выпад: «А почему Вы ушли из банка?! Вы - успешный бизнесмен, - почему? Какой мотив?»
- Мотив – «расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой!»
- А если серьёзно?
- Если серьёзно , то, в современной аранжировке: поплыли туманы по реке. Выходила на берег Катюша на высоком тонком каблуке».
- Не придуривайтесь. Экспертиза установила, что Вы психически здоровы. Или Вы решили симулировать? Я спросил, какой мотив.
- А я ответил.
- А вот мы адвоката спросим. Ирина Николаевна, Вы понимаете суть вопроса, заданного подследственному?
- Алексей Николаевич, следователь имеет в виду мотив Вашего поступка.
- А-а.. Мотив поступка не сложен: по собственному желанию.
- Подробнее.
- Хорошо, - послушно соглашался Павлов и видел, как раздражение покидает следователя. – Дело в том, что всякое увольнение должно происходить в соответствии с трудовым законодательством, что означает, что если увольняющийся принял решение больше не работать, то оно должно быть оформлено в трудовой книжке на основании заявления и принятого ответственным лицом решения. Если ответственное лицо не видит препятствий к увольнению, то последнее оформляется в соответствии с статьей 31 КЗОТ РСФСР. Вы, конечно. Знаете, что РСФСР уже нету, но…
- Хватит! Трудовое законодательство нам известно. Не надо его комментировать.
- Но Вы просили поподробнее.
- Не настолько. Ладно, пишите, сколько у Вас было автомобилей.
Так или иначе, но допрос заканчивался. Конечно, не всё так безобидно в Генпрокуратуре, и подобные речи могут дорого стоить, но – чуть-чуть интонации, немного простодушия – и вот уже задумался следователь – а вдруг ты всерьёз такой, с таким вот образом мыслей, и по-другому не умеешь.
Уйти из этого кабинета не всегда, казалось, возможно. До наручников и нового задержания здесь было полшага. Но выйдя из пещеры подворотни на Садовое кольцо и ещё не веря в удачу, сев наконец в подошедший (о скорей бы!) троллейбус, Павлов освобождался от наваждения. Троллейбус был как избавитель. А далее – уже по традиции – скорее на Пятницкую, в закусочную, где много места и мало народу, стакан водки и что-то поесть, потом второй и третий подчас стакан – и на Павелецкую в баню, а там, если повезет, компания умельцев « поддать» хорошо приготовит парилку с ромашкой или мятой – и поплывёт душа в рай, пронзённая до кости горячим мягким паром. На западе этого нет. Единственно чего не будет хватать Павлову в будущей жизни – это московской хорошей бани, воспетой ещё Гиляровским. На западе в чести сауна, чужеродная русской душе. О боги, кто бы знал, как хочется покинуть этот край. Ностальгия? Пусть расшибёт себе лоб о Бутырские тормоза. А баню мы, как храм в своей душе, построим сами.
Как говорил древнеармянский философ Давид Анахт, «об этом столько». Хватит повествовать об уродах. Последнее свидание с Иоанычевым состоялось в мае накануне так называемых праздников. Придя на допрос, Алексей застал следователя в благодушном настроении, порывавшегося поздороваться за руку. «Сегодня допрос отменяется, - задушевно сказал он. – Завтра будет демонстрация, вообще неясно, что будет в стране». «Да, - поддержала разговор адвокат, - вчера по телевизору выступил Утин…»
- А этот – вообще бандит! – убеждённо прервал ее следователь.
Ну, бандит и бандит, и хрен бы с ним сто раз, главное, что сегодня в троллейбус сядем без препятствий.
- А Вас, Павлов, - оживился следак, - я найду способ, как вернуть в тюрьму. До свиданья».
Глава 34
Для верности описания следует отметить, что большую часть времени после выхода на свободу Павлов проводил в больнице. Лечиться было надо, иначе никаких резких движений делать нельзя. Поэтому, что ни день, рано или поздно, но возвращаться в больницу было нужно. ЦКБ-2 в Сокольниках была как родная. Давний приятель Геннадий, много лет назад начинавший здесь водителем, стал главным инженером и многие врачи и сёстры были знакомы по турслётам и спортивным соревнованиям, когда Павлов выступал в молодости за ЦКБ-2 как сотрудник (подставной, разумеется). Как-то раз перед стартом лыжной гонки подбежал к Генке судья, сам из врачей ЦКБ, и спросил, кто такой Павлов, что-то он его не помнит. «Уролог, - ответил Гена, - уроет – не встанешь».