— Это вернулись из Элаиля. Хорошо! — сказал Лэнс и улёгся на краю платформы. Кенну встал на цыпочки и вытянул шею, чтобы разглядеть происходящее под навесом. Фрисс огляделся и увидел два столба с перекладиной, к которой прибит был большой лист берёсты. На нём крупными ровными буквами написаны были четыре слова — «Элаиль», «Урлис», «Тирко» и «Кмиерат», а под ними виднелся простой план — пять деревьев и линии-реки между ними. От дерева, обозначенного как «Велсия», к западу росли два — «Тирко» и «Кмиерат».
— Послезавтра улетают в Тирко, если тебе так приспичило, — буркнул Хингис. — Надеюсь, меня охранять не поставят… Фрисс задумчиво посмотрел на карту. Направление его устраивало…
— Я не был в Тирко, Речник Фрисс, — вздохнул Кенну. — Но раз тебе нужно в ту сторону… Интересно, билеты дорогие? Билет до Тирко стоил ровно пять кун — и мест на корабле почти уже не осталось, как сказал скайот на верхней платформе, передавая Фриссу пластинку янтарно-жёлтой коры, блестящей, будто промасленной, с чёрными значками Шулани. Кенну завистливо вздохнул. Лэнс, бурча себе под нос, довёз путников до Лауфима, высадил у пристани и тут же умчался прочь — летать вдоль ветки, встречать новых гостей. Ивар отдал Фриссу сложенную и перевязанную мягкими ремнями халгу — она ещё должна была пригодиться там, куда не летают корабли скайотов.
— В Тирко живут ивги, — точно знал Ивар. — Они не любят Хингисов, да и всех остальных хесков. Ты их тоже предупредишь о Волне?.. Здесь же, на Лауфиме, Фрисс нашёл постоялый двор — большущий дом из коры, в три этажа, без единого очага внутри. Там было тепло, пахло смолой, и золотистый свет сочился в окна, затянутые тонкой жёлтой корой. Спали тут на мху, устланном раульими шкурами. Во дворе, на каменном помосте, лежало раскалённое докрасна гранитное кольцо. Трое скайотов стояли вокруг, охраняя котёл, закипающий на магическом огне. Речник, по примеру других постояльцев, подошёл к ним с чашкой, и ему налили из котла густой горячей жижи янтарного цвета, пахнущей молоком и пряными травами. Как сказали скайоты, в котле раулье молоко пополам с отваром колюки, и выпивший будет избавлен от голода и тумана в глазах, зато обретёт веселье и удаль.
И у Фрисса, хоть он и пил очень осторожно, вскоре зашумело в голове.
Кенну же от пары глотков отвара уснул прямо на пороге…
— Говоришь, лавки у них прямо под нами, на один ярус ниже? — деловито спросил Речник поутру у сонного наринекса, и тот проснулся в тот же миг.
— Да! Я покажу, где короткая дорога. Лэнс сегодня не на Лауфиме, жаль, но мы и по лестнице доберёмся. Я тут был… все мы, Пурпурные Стрекозы, и Белые Совы тоже. Очень хорошие сети там продают… Множество шатких лестниц и висячих мостов соединяло ветки Сосны, скайоты летали по ним вверх-вниз так же ловко, как Златки по стволу, Фриссу было труднее — когти на ногах он ещё не отрастил. На лестницах, как и на нижнем ярусе, царило оживление, все бродили туда-сюда, толпились, толкались и лишь чудом не падали с неогороженной ветки. Шалаши из коры и хвои, подвесные домики-гнёзда и галереи из сросшихся ветвей — лавки тут были многообразны, как товары Велсии. Фрисс нашёл тут много локтей паучьих верёвок, мягкие сапоги из раульей кожи и шар паучьего клея — нанизанный на хвоинку комок размером с два кулака. Посчитав оставшиеся куны, он вынырнул из толчеи у высокого помоста, на котором в шатре из хвои стояли разномастные бочонки. Это и была берка, горьковатое лесное вино цвета сосновой коры. Кенну из любопытства потянулся к ковшику для пробы, но скайот-торговец шикнул на него и отогнал от бочонков. Фрисс выпил немного — и купил два бочонка, для Геса и для себя.
— Колобки! Пирожки! Жареные сосновки! — бодро кричал с развилки скайот с рупором, свёрнутым из берёсты.
— Молоко! Берка! Смола! — вторил ему сосед с другого края платформы. «Смола?!» — удивился Фрисс, но тут же убедился — местные в самом деле жуют шарики из сосновой смолы, зачем — одним богам ведомо. Он пробился к лавчонке с нехитрой снедью и купил наконец для Кенну десяток медовых колобков — чтобы хватило до самой Реки. Полдень уже наступил, все проголодались — и Фрисс набрал ещё пирожков, сочащихся раульим жиром, и из любопытства прихватил пару сосновок — пёстрых гусениц длиной с ладонь и толщиной с большой палец, нанизанных на палочки и насквозь пропитанных жиром и сиропом. Наверху, на боковой ветви Лауфима, Фрисс и Кенну сидели рядом, свесив ноги в бездну, ели странную еду и лениво переговаривались.
— А вот если бы я стал Речником, со мной тоже случались бы странные вещи? — наринекс щурился на солнце, как сытый кот. — И я побывал бы везде…