От того, что сдержанный Койсо уступил место чуть менее сдержанному Судзуки, тогда как на них покрикивали совсем не сдержанные Анами и Тодзио, а на это с неодобрением смотрел маркиз Кидо и покачивал головой сам Его Величество - от этих игр ничего ровным счетом не менялось. Война шла, какие бы планы выхода из нее ни рождались в головах соперников. Ровным счетом ничего не менялось от бесконечных перестановок и подсидок, тогда как участники игр относились к ним крайне серьезно и порой жертвовали своей жизнью ради того, чтобы передвинуть свою фишку на поле противника.
А в последние недели войны интенсивность игр, особенно с вовлечением в них императора выросла до кафкианских масштабов.
В Японии времен войны не было почти обязательного правила больших войн наличия военного вождя. Это не обязательно Сталин или Гитлер, таковым могут являться и Чан Кайши, и Черчилль. На время войны такой лидер незаменим. Можно менять генералов - но не лидера, президента, премьера - назовите его как хотите.
В Японии теоретически государством правит император и он принимает кардинальные решения. Но он никогда не вел войну, а лишь подписывал указ, который, на его взгляд, выражал точку зрения победившей части властных структур. Когда к нему пришли, чтобы он подписал эдикт о начале войны со всем миром, он подписал его, потом как бы исчез со сцены, пока не пришло время подписать эдикт о мире. И если он возникал на сцене в промежутках, то это была фигура безмолвная.
Если генералов в Японии меняли, то делало это не правительство, а другие генералы, главнее главных. Назовем их Ставкой. У Ставки была сверхзадача покорение Азии. Хотя никто не осмелился задать Ставке вопрос: а какого черта она вам сдалась?
Подобного рода вопросы диктаторам не задают.
Даже если у этого коллективного диктатора нет индивидуального лица, он может в одночасье отправить в отставку самого главного милитариста и вроде бы вождя - генерала Тодзио, выгнать Хомму и Ямаситу - самых славных полководцев. А уж премьеров этот коллективный диктатор сменил несчитано.
При том эта Ставка также не имела постоянного состава и постоянного мнения.
Поэтому мне движение Японии по пути войны напоминает более всего суету муравьев возле входа в муравейник, окруживших большой сучок. Каждый муравей бежит вроде бы в свою сторону и тянет сучок куда ему вздумалось. А ведь сучок всегда движется только к входу в муравейник.
А это общее движение определялось той главной целью, что лежала между конкретными кампаниями, завоеваниями и бомбежками, а именно - проговаривались генералы или нет - нападением на СССР, войной с СССР, покорением Сибири.
Недаром до 1945 года, когда войска и техника были чрезвычайно нужны на всех фронтах, у южных границ СССР томилась в ожидании сигнала, который так и не наступил, гигантская Квантунская армия - полтора миллиона солдат, тысячи орудий, сотни танков и самолетов. Ее продолжали приоритетно снабжать и готовить. Убеждение в том, что "как только мы разделаемся с остальными врагами, мы возьмемся за Россию", никогда и никуда не пропадало.
Более того. Во всех играх с переменой мест слагаемых премьеров и министров, почти всегда Ставкой продолжали руководить выходцы из Квантунской армии, ее выдвиженцы и клевреты.
В любой армии есть плохие генералы и хорошие, со своим мнением и без такового, но даже в самые тяжелые времена им не приходит в голову отказаться выполнять приказы сверху и вместо этого вести свою дивизию куда глаза глядят. В японской армии это было обычным делом. И маршал, и генерал, и полковник мог отказать в повиновении своему командиру, потому что у него было свое мнение.
В этом отношении Япония оставалась феодальной страной и ее армия несла многие черты феодального самурайского войска.
К концу войны, когда уровень психоза в армии и обществе в целом перевалил через все мыслимые водоразделы, борьба за свое мнение резко обострилась, но палочку тем не менее муравьи продолжали тянуть в нужном направлении.
В 1945 году мысли о нападении на СССР потускнели настолько, что вряд ли можно было найти человека, который в это верил. Теперь Квантунская армия стала силой оборонительной. А как таковая сразу потеряла свое влияние. Тем не менее "квантунцы" продолжали заправлять в Токио.
Как только Квантунская армия стала оборонительной и война с СССР стала нежелательной. Ее стали ощипывать ради затыкания дырок на других фронтах.
В течение первой половины 1945 года ее численность уменьшилась на треть, а качество, наверное, втрое, так как вместо профессиональных, прошедших Китай и ЮВА частей в нее вливались маньчжурские новобранцы, корейские юноши и другая покоренная публика, которая воевать не хотела и не умела. При катастрофическом падении производства военной техники, Квантунская армия теряла танки и авиацию. Тришкин кафтан трещал по всем швам.
Но все же Квантунская армия существовала и контролировала громадную территорию, от Кореи и Курил до Внутренней Монголии.
И чем более приближалось поражение, о котором и думать и говорить было немыслимо, тем активнее росли опасения - а не вступит ли в войну СССР. Если еще вчера договор о нейтралитете с Советским Союзом считался не более чем пустой бумажкой, как и все договоры, заключенные ранее, а затем разорванные за ненадобностью, то теперь о нем говорили как о щите против северного соседа.
На Ялтинской конференции в феврале 1945 г. Сталин обещал союзникам, что СССР вступит в войну против Японии не позже чем через три месяца после капитуляции Германии. Решения конференции, вернее всего, были японцам неизвестны, но через два месяца СССР объявил, что в соответствии с договором о нейтралитете он предупреждает за двенадцать месяцев о том, что возобновлять его не намерен. Другими словами, договор потеряет силу в апреле 1946 г.
Нельзя сказать, что это заявление не встревожило японцев, впрочем, мало кто и раньше верил там в то, что СССР будет продлевать договор.
Но с другой стороны, в верхушке японского генералитета существовало заблуждение, что худшего не произойдет. И все же с весны 1945 г. началась срочная переброска войск на север.
Разведка Японии работала из рук вон плохо. Колоссальную концентрацию советских войск в Сибири и на Дальнем Востоке японцы недооценили.
В Советском Союзе было создано три фронта - Забайкальский фронт маршала Малиновского и 1-й Дальневосточный Мерецкова, и 2-й Дальневосточный генерала Пуркаева. Общее командование войной с Японией было поручено маршалу Василевскому. Так как существующие на Дальнем Востоке части, хоть и насчитывавшие около полмиллиона штыков, были в основном необстреляны и ненадежны для проведения массированной решительной операции, из Германии и Чехословакии перебрасывали обстрелянные войска, которые скрыто были переброшены в 1692 составах. За лето туда же было направлено более 500 танков и 4370 самолетов. Общая численность советских войск выросла до 1600000 человек. И если в людях советские войска превосходили Квантунскую армию в полтора раза, то в танках - втрое и более чем в два раза в самолетах. Причем японские самолеты конца войны совершенно не могли соперничать с советскими машинами, а слабо подготовленные пилоты были не чета русским асам. То же, даже в большей степени касалось танков. - японские танки по сравнению с Т-34 были спичечными коробками{11}. Советскую армию поддерживала монгольская армия, а японцев - армия Маньчжоу-Го и корейские вспомогательные части. Но это не меняло сути дела.
Советская Ставка пошла на значительные усилия для того, чтобы удар по Квантунской армии был внезапным и сокрушительным. И несмотря на соблазн начать военные действия раньше, чтобы захватить как можно большие территории в Китае, соображения осторожности взяли верх. Не должно было быть никаких ошибок и просчетов.
Квантунская армия могла противопоставить советскому наступлению лишь упорство японского солдата и выгодную для обороны местность с линиями долговременных укреплений, хотя следует признать, что при наступательной доктрине Квантунской армии вопросам обороны от советских войск не уделялось должного внимания.
Северная Маньчжурия - страна гористая, прорезанная многочисленными лесистыми речными долинами и усеянная озерами и болотами, что облегчает оборону, но размеры этого края, превышающего по площади полтора миллиона квадратных километров, сводили на нет преимущества изрезанной местности.
Командовал Квантунской армией генерал Ямала, относительно молодой и неопытный в действиях такого масштаба полководец. Его план обороны заключался в обороне пограничной полосы, а в случае его прорыва Красной Армией, контратаковать основными силами, имевшими свободу маневра в глубине территории. При неудаче этих сражений Ямада предполагал отступать к Северной Корее и закрепиться там на перевалах.