Завладев огромными территориями, японцы не имели ни времени для организации соответствующей инфраструктуры, ни желания превратить колонии не только в источник сырья, но и в рынок сбыта. Япония захватывала страны региона в первую очередь для того, чтобы бесплатно поддержать военную экономику, т. е. в погоне за стратегическими материалами. Ничего взамен японская колониальная система предложить не могла, и чем дольше шла война, тем меньше оставалось возможностей для любого, пускай даже неэквивалентного, обмена. Однако экономика стран Юго-Восточной Азии за долгие десятилетия приспособилась именно к такой колониальной модели обмена. Товары, которые производили оккупированные страны, были сходными - сырье и сельскохозяйственные продукты тропического пояса и полезные ископаемые. Раньше различные европейские хозяева этих стран были заинтересованы в одинаковых "колониальных" продуктах для удовлетворения собственных нужд. Теперь же хозяин был один, и он очень быстро оказался пресыщен теми стратегическими товарами, овладеть которыми так стремился. В первую очередь это касалось олова, каучука и сахара, затем риса и т. д.
Разумеется, страны Юго-Восточной Азии могли вести эквивалентный обмен даже в пределах своих однобоких экономических систем, примеры чему дает их послевоенное сотрудничество. Но те товары, которые были нужны в соседней стране, могли попасть в нее только при условии, что в них не нуждаются японцы. Однако именно эти товары японцы и импортировали. Нефть из Индонезии, к примеру, в Малайю не попадала - ее всю потребляла Япония. В то же время индонезийское олово и индонезийский каучук в Малайе не были нужны - некуда было девать свой каучук и свое олово. В результате Малайя, как и Индонезия, уподобилась голодному человеку, сидящему на мешке с золотом.
Многочисленные рабочие каучуковых плантаций и шахтеры остались без работы, а крестьяне были вынуждены выращивать непривычные для себя культуры, которые к тому же следовало отдавать тем же японцам по нереально низким ценам. В результате сельское хозяйство, как и в других странах, зашло в тупик. Но особенно плохим было положение в городах, так как своего риса в Малайе не хватало, а поставки из Бирмы и Таиланда были нерегулярны и недостаточны. Нормы на человека в стране были установлены от 100 до 200 г в день, и даже эти нормы по карточкам не выдавались. Цены на продукты питания выросли втрое за первый год оккупации и продолжали расти.
Помимо экономических трудностей на Малайю обрушились те же беды, что и на соседние страны, - террор "кэмпейтай", трудовая повинность, поборы и произвол властей. Достаточно сказать, что из 60 тыс. рабочих, отправленных в принудительном порядке на строительство "дороги смерти" Бирма - Таиланд, вернулось лишь 20 тыс. Впрочем, в отношении к местному населению постепенно вырабатывался дифференцированный подход. Поблажки в отношении национальных элементов, на которые были вынуждены пойти японцы к концу войны, коснулись и Малайи. Наибольшие привилегии при этом получили малайцы. Малайские чиновники сохранили свои места в аппарате и даже расширили свои позиции за счет индийцев и китайцев, которых смогли потеснить. То же касалось и малайской буржуазии, которая, будучи до войны гораздо слабее китайской, европейской и индийской, во время оккупации смогла занять некоторые ниши, опустевшие после бегства или гибели конкурентов.
Особенности вторжения японских войск во Французский Индокитай, под видимостью договоренности с вишистской Францией, обусловили некоторое своеобразие экономической политики японцев во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже.
Захват Индокитая, и прежде всего его восточных областей, сразу предоставил Японии дополнительный источник сырья, в первую очередь риса. Прямой морской путь, существование во Вьетнаме хороших портов и железных дорог позволяли, особенно на первом этапе войны, вывозить рис беспрепятственно и быстро. Рис закупался во Вьетнаме по фиксированным ценам, которые были значительно ниже рыночных уже в 1941 г. и в 30 раз ниже - к концу войны. В результате в 1943 г. закупки Японии во Вьетнаме составили около 1 млн. т, т. е. примерно треть всего риса, производимого в стране. К этому следует добавить немалое количество риса, который сжигали за нехваткой другого топлива в топках электростанций и использовали для изготовления спирта. В то же время риса не хватало для питания, и, когда в 1944-1945 гг. во Вьетнаме случился неурожай, от голода умерло до 2 млн. человек.
До тех пор пока Япония не захватила другие, более обширные и дешевые источники сырья в Юго-Восточной Азии, она была заинтересована в продуктах, которые можно было получить из Индокитая, и осуществляла поставки туда товаров широкого потребления. Но уже со второго года войны Индокитай лишился всяких поставок, которые могли бы компенсировать отрыв от мирового рынка. К тому же после того как потребности Японии в рисе были удовлетворены, оккупационные власти, как и в других странах региона, старались заставить крестьян выращивать на рисовых полях необходимые для Японии культуры, в первую очередь хлопчатник и джут.
В системе "сферы сопроцветания" Индокитай находился в промежуточном положении между оккупированными странами и Таиландом - страной-союзником. В течение всей войны японцами поддерживалась видимость дружеских отношений с колонией союзника по коалиции - вишистской Франции. Французская администрация продолжала заниматься внутренними административными вопросами, продолжали функционировать французские банки и некоторые компании, в вопросах внешней торговли грабеж прикрывался видимостью денежных сделок. Например, тот факт, что Япония значительно больше покупала (по каким бы грабительским ценам эта покупка ни производилась, это все же были торговые сделки), чем могла продать и привезти, вызвал нехватку в Японии индокитайской валюты, которую предоставлял ей Индокитайский банк. Масштабы этих займов были таковы, что в стране бушевала инфляция и масса бумажных денег увеличилась только во Вьетнаме за период войны более чем в 13 раз.
Французская администрация использовала оккупационный режим, чтобы подавить даже те зачатки демократии, которых общественные силы колонии добились перед войной. Со своей стороны, японские власти старались укрепить те местные политические силы, которые, будучи националистическими по сути, могли стать социальной опорой в тот период, когда нужда во французских посредниках окончательно отпадет и Япония перейдет к прямой эксплуатации Индокитая. В основном это были конфуцианские консервативные группы и союзы типа так называемой Лиги борьбы за освобождение Вьетнама, а также религиозные секты, такие как Као-дай и Хоа-хао. Влияние этих сект во время войны ограничивалось в основном югом Вьетнама, где промышленность была развита слабо и население жило по преимуществу в сельской местности.
Понимая сущность устремлений японцев, французская администрация во главе с адмиралом Деку, в свою очередь, пыталась опереться на традиционные буржуазные слои и чиновничество.
Число вьетнамских чиновников в административном аппарате за время войны значительно возросло не столько в результате целенаправленной политики властей, сколько ввиду невозможности заменять скончавшихся или вышедших в отставку французских чиновников новыми. Французы уделяли также посильное внимание обработке молодежи, создавая организации типа "Спорт и молодежь", союзы вьетнамских бойскаутов и т. д.
Постороннему наблюдателю Французский Индокитай (как Лаос и Камбоджа, так и Вьетнам) мог показаться островком мира в океане войны. "Кэмпейтай" и полиция комиссара Арну, хотя и не без трений между собой, усердно поддерживали "порядок и законность". На улицах городов японцы и французы церемонно раскланивались, а по торжественным дням вместе выходили на трибуны. При этом японские генералы ждали только дня, когда Токио позволит им обойтись без французов, французы же слушали тайком радиопередачи американцев и англичан и в узком кругу объявляли себя сторонниками генерала де Голля и "Свободной Франции".