Тут мой нос выхватил тонкую ниточку знакомого душистого запаха. Я тут же пришел в себя, схватил ее, отделил от других. Зажал так крепко, как только смог. Запах тянулся за угол, куда Рыжий убежал от Мясника. Несколько мгновений я колебался, оглядываясь на убежище. Вдруг Рыжий придет и увидит, что я не жду его на обычном месте?
Но солнце незаметно скатывалось за крыши домов. И когда оно спрячется за ними, мне прятаться будет негде. Я понял, что должен скорее найти Рыжего. Он точно позаботится обо мне, ведь он самый добрый на свете. Он найдет для меня новое убежище и принесет мяса и всяких угощений. С этими мыслями я крепче ухватился за Запах и повернул за угол.
Я осторожно пробирался по улицам, уворачиваясь от мельтешащих ног, лап и копыт. Запах Рыжего вел меня так же надежно, как аромат мяса впервые привел к двери Мясника. Мимо проплывали заборы и окна, деревья и кусты. Фонари постепенно теплели, разгорались, забирали в себя дневной свет. Деревьев становилось больше, а Запах истончался, смешивался со множеством других, похожих. Иногда растворялся в них, и выделять его заново с каждым разом было все труднее. Я навострил уши и огляделся - это был тот самый парк, где мы играли! Снежные кучи еще напоминали остатки крепостей. Там и сям валялись комки. Я обрадовался веселым воспоминаниям и запрыгал между снежными кучами. И вдруг резко осознал, что Запах окончательно растворился во мраке. Я засуетился, в ужасе заметался, как листочек, подхваченный ветром. Но мой нос больше не чувствовал родной аромат.
Между тем ночь спустилась на ветви деревьев, повисла обрывками на фонарях. Ее тени, скрипя, раскачивались из стороны в сторону. Парк преобразился - птицы больше не щебетали. Зато из своих невидимых укрытий выбирались таинственные шорохи, скрежеты, скрипы. Колючие порывы свистели меж деревьев и кустов, подхватывали с земли снег и вихрили его. Я забился в разваленную снежную крепость, чтобы хоть как-то укрыться от ночных страхов. Раньше, в убежище, у меня было свое место. Я знал и любил его. Хоть в нем тоже бывало страшно и холодно, но оно защищало. А сейчас я чувствовал, что я совсем один в этом огромном пустом мире. Все внутри сжалось и затряслось. Я заскулил. Никто не шел мне на помощь, только осмелевшие ледяные призраки, хохоча, плясали вокруг крепости. Их танец завораживал, сковывал, убаюкивал. Снег снова запорхал, падая прямо на меня.
Чтобы как-то отвлечься от страхов, я стал думать о рождественском чуде, про которое говорил Рыжий. Интересно, что это такое? Явно что-то хорошее. Может быть, сахарная косточка или жирная котлета? Или даже целая связка сосисок? Надеюсь, Рыжий получит это чудо, он точно его заслужил. Мне бы его хоть понюхать. Наверняка у этого чуда отличный запах...
Я все думал и думал об этом, и наконец заметил, что уже не так сильно дрожу от страха. Ледяные призраки больше не заставляли меня жалобно скулить. Они разлетелись и веселились снаружи сами по себе. Иногда заглядывали в крепость, словно хотели убедиться, в порядке ли я. Они больше не могли обидеть меня, потому что я был далеко отсюда. Пока я думал о Рыжем и его чуде, я их почти не замечал.
Сквозь плотную пелену, окутавшую меня, внезапно прорвался звон. Сперва он лишь робко просачивался отголосками, как первые капельки дождя, выцеженные грозной тучей. Затем резко разбудоражил, шумно полился, настойчиво растекаясь повсюду, как разливается тепло от солнечного лучика в теле.
Я лежал в снежном домике, который еще недавно был развалившейся крепостью. Снег укрыл меня, защитил от ветра. Я выбрался, отряхнулся и огляделся. Все белело и сияло, как утренний фартук Мясника. Выход из парка оказался совсем рядом, хотя ночью из-за паники я не нашел его.