Все вопросительно посмотрели на нее.
— Терпеть не могу, когда в кинозале бешено гогочут, переговариваются, тупо шутят. Для меня это хуже самой жестокой пытки. Мы с Робертом никогда не ходили из-за этого в кино. Он тоже терпеть не мог галдеж. Обычно мы брали диск напрокат или покупали классические фильмы и смотрели их в спокойной домашней обстановке.
— Поверь мне, тебе не придется страдать, если ты тоже станешь гоготать, переговариваться и тупо шутить, — заверил ее Пит.
— Но я привыкла смотреть фильмы вдумчиво, — сообщила Камилла.
— Поверь, не все фильмы заслуживают вдумчивого просмотра. Тот, что бесплатно показывают в супермаркете в разгар рабочего дня, определенно к таким не относится, — объявил отец насторожившихся близнецов.
— Тогда для чего мы идем его смотреть? — недоумевала недавняя жительница Бостона.
— Чтобы не скучать дома, чтобы развеяться, пообщаться, попробовать что-то новое…
— О! Камилла как раз сегодня высказывалась на тот счет, что нам не повредит как-то разнообразить свою жизнь, — поддержала соседа Вайолет.
— Спелись? — тоном обвинения спросила Камилла.
— Встаем! — скомандовал Пит. — Пора занимать места в кинозале. Камилла, ты с нами?
— Мы слишком близко сели к динамикам. Я чуть не оглохла, — пожаловалась Камилла.
— Иначе говоря, саундтрек фильма мешал тебе заснуть? — подшутил Пит Макдугл.
Они выходили из супермаркета, когда уже стемнело. Дождь прекратился. Камилла ступила на мокрый тротуар, отражающий огни. Чуть подул ветер, скользнув по ее шее, и навеял самое жуткое воспоминание ее жизни. Камилла застыла.
…Она увидела, как трое молодых парней в темных куртках переходят дорогу наискосок, движутся к ним навстречу. Их лиц не разглядеть, они скрыты темнотой. Эти трое ссутулены, их походки небрежны, руки глубоко в карманах…
Камилла готова была закричать, как кричит во сне, когда видит очередное повторение катастрофы. Но она лишь ловила губами воздух, который не попадал в легкие. Ее всю трясло.
Спутники не сразу заметили, что Камилла отстала, не способная ступить шага, и как приговоренная смотрела на этих троих.
Пит обернулся первый. Он подбежал к Камилле.
— Что случилось? — спросил он, тряся ее за плечи.
Она заставила себя перевести взгляд на его лицо, когда поняла, что стала жертвой панического страха. Испугавшие ее парни прошли мимо своими шаркающими походками. Всего лишь местные подростки в мешковатых штанах.
— Все нормально, Пит. Но я должна прийти в себя… — тихо проговорила Камилла, готовая расплакаться теперь, когда напряжение отступило.
Пит понял без слов. В глубине ее глаз все еще свирепствовал ужас. Он, не спрашивая на то позволения, крепко обнял Камиллу и прижал к себе.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Она была молчалива всю дорогу до дома. Ее никто не беспокоил. Притормозив около своего дома, Пит высадил мальчишек, решив проводить Камиллу с сестрой до их крыльца.
— Не нужно, — сказала Камилла, угадав его намерение.
— Постоим немного на улице, подышим свежим воздухом? — предложил он Камилле, задержав ее за запястье, после чего пожелал сладких снов ее старшей сестре.
— Не надышался еще? — насмешливо спросила его Камилла, опасаясь неловких откровений. — Иди домой, Пит, — тихо попросила она.
Тогда он взял ее за другое запястье и притянул к себе.
— Я видел, что с тобой произошло.
— И?..
— Приступ паники.
— И?..
— С этим не шутят. Ты обращалась к специалисту? — осторожно поинтересовался он.
— К психиатру, что ли? — насмешливо уточнила Камилла. — Не придавай этому значения. Я предупреждала, что не люблю шумные сборища. Просто оказалась слегка сбита с толку.
— Ты сейчас кого обманываешь — себя или меня? — строго спросил Пит, на что Камилла лишь тяжело вздохнула и отвела глаза, попытавшись высвободить руки, но у нее ничего не вышло.
— Ничто не проходит бесследно, Макдугл. Я не идиотка. Я все помню и никогда не смогу забыть. Мне все напоминает о его смерти. Вечерние улицы, свет уличных фонарей, бумажный пакет, бутылка вина и еще миллион больших и маленьких деталей. А эта терапия, на которую ты намекаешь… — она замолчала.
— Что терапия? — вынужден был спросить Пит, не дождавшись продолжения.
— Зачем мне все это, если Роберта не вернуть? — дрожащими губами проговорила Камилла.
— А как же ты сама? Как же твоя собственная жизнь? — тряхнул ее за плечи Пит Макдугл.
— У меня нет сил. Прошу, оставь меня, Пит.
— Ты неправильно ведешь себя, — упрекнул ее сосед.
— Тот, кто никогда не чувствовал ничего подобного, навряд ли сможет понять человека, вынужденного с этим жить. Любой звук, незначительное дуновение ветерка может лишить самообладания и ввергнуть в глубочайшую панику, как бы я к этому ни относилась. Я завишу от собственного страха. Я признаю это. И мне не нужна помощь специалистов для того, чтобы выяснить причину моих фобий. И так все предельно ясно.
— Но существует практика реабилитации людей, подобных тебе. Если бы она не имела успеха…
— Пит, оставь это, пожалуйста. Я знаю, ты энтузиаст, но я не такая, — устало проговорила Камилла.
— Я надеялся, поход в кино поможет тебе развеяться. Мне очень жаль, что все так вышло… — промямлил он.
— Боже! Прекрати! Теперь я буду чувствовать себя кругом виноватой. Не оценила идею, испортила всем настроение… — упрекнула его женщина.
— Я вовсе не этого хотел, Камилла. Но нельзя же отсиживаться дома всю жизнь! — убежденно произнес он.
— У меня вовсе нет такого намерения, но и испытывать свою нервную систему на прочность я тоже не собираюсь. Если мне что-то представляется неприемлемым, я не стану этого делать. И все тут! Я взрослая, самостоятельная женщина. И если ты возомнил себе, что я нуждаюсь в твоей опеке, то ты ошибся. И чтобы разубедить тебя в этом окончательно, сообщаю, что когда обживусь в родительском доме, то подыщу работу в городе. А если окажется, что эти приступы паники мешают мне строить нормальную жизнь, тогда и стану думать, как с ними бороться. А теперь, прошу, оставь меня, Пити, я очень устала.
Пит Макдугл не обижался на это «Пити». Камилла Кэмпбелл оскорбительно коверкала его имя специально, потому что чувствовала себя уязвимой, несчастной. Это происходило тогда, когда ее собственная обида захлестывала все остальные чувства.
— И чем я тебя так заинтересовала, Пити? Уж не напрашиваешься ли ты ко мне в любовники? — саркастически осведомилась дерзкая Камилла, заставив Пита нахмуриться.
— Нет, конечно! Как тебе такое в голову могло прийти?
— Вот и не нужно этого, Пити, — настойчиво прошептала она, пристально глядя в его глаза. — Очень рада, что мы все выяснили. Не станем делать друг дружку дураками, сосед. Возможно, мне еще долго придется прожить в Уайт-Хилле, да и ты, похоже, никуда уезжать не собираешься.
— По-твоему, это единственный мотив, который движет мною в желании помочь тебе и твоей сестре? — обиженно возмутился Пит Макдугл.
— Мы справимся, Пити. Будь уверен. В жизни каждого человека бывают тяжелые периоды. Тебе ведь никто не помогал в известное время? — деликатно оговорилась Камилла.
Пит Макдугл не ответил на ее вопрос, поскольку самым честным ответом было бы признание того факта, что он до сих пор глубоко переживает предательство Дэбби. Однако ему в голову бы не пришло обратиться к кому-либо за помощью и поддержкой.
— Мне не нужна посторонняя помощь не потому, что я горда или мне нравится страдать и вызывать в окружающих сочувствие. Это не так, — с серьезным лицом четко проговорила Камилла, оставив свой недавний насмешливый тон, так задевавший Пита. — Я не хочу зависеть от посторонней помощи. Я обязана самостоятельно взять свою жизнь в собственные руки. Должна быть уверена, что устою, если вновь останусь одна. В конце концов, я не вынесу второй потери, даже если она и не будет столь трагической. Я хочу почувствовать силу, которую от меня отняли эти варвары.
— Силу? — удивленно переспросил Пит.
— Да, силу, — подтвердила Камилла. — Ты знаешь моих родителей, Пит. Тебе известен, их взгляд на вещи. Они с раннего детства внушали мне, что я хозяйка своей судьбы. Не жертва изменчивых обстоятельств или трусливый конформист. Я — обладатель доброй воли и просто обязана осуществлять ее в жизни. И я верила в это… Я и теперь верю. Но когда на твоих глазах на ночной улице убивают самого близкого человека, избивают тебя до полусмерти, кромсают твою судьбу ради пары сотен долларов в твоем бумажнике, то ты не имеешь в этот момент возможности мыслить глобальными категориями добра и зла. Ты взываешь о возмездии, которое судебная система превращает в фарс. И ты можешь почувствовать только собственное одиночество. Даже не тоску, не боль потери, не скорбь, не гнев и не злость — эти чувства очень быстро истощаются, если слишком часто к ним обращаться. Ты чувствуешь одиночество, всеобъемлющее, безысходное одиночество. Это как плот посреди океана. И ты понимаешь, что это самое честное, что могло с тобой произойти. А все остальное — обман, слепая удача, не более того.