Камилла почти не вспоминала о том, что в Бостоне она жила совершенно иначе. Да и когда это было? В другой жизни, которая теперь ей только снилась. А те сны всегда заканчивались слезами…
Но случались и другие сны, после которых подушка оставалась сухой, а мысли целый день блуждали, ища дорогу за порог и прямиком в дом напротив.
— Завтрак! — крикнула Камилла.
Предполагалось, что Киллер и другой квартирант должны знать это слово назубок.
Но никто не несся сломя голову, сшибая дверные косяки.
— Эй! Что, никто не хочет есть? — изумленно воскликнула она.
Ответа не последовало.
Камилла приоткрыла дверь кухни, выходящую в задний дворик, и свистнула. Порой это срабатывало. Но не на этот раз.
Тогда Камилла вышла на главное крыльцо и посмотрела во все стороны. Сказала «кис-кис», потом «на-на-на». Снова глухо.
Она закрыла дверь и вернулась на кухню. Села за стол, решив завтракать в одиночестве.
Но оказалось, что в одиночестве и аппетит уже не тот.
Камилла задумалась. Вернее, не столько задумалась, сколько застыла. Застыла, поникла, размякла… Вдруг ей захотелось плакать.
— Сначала окружила себя нахлебниками, а теперь расстраиваешься, что никто не хочет есть у тебя с руки, — изобличила она себя. — Ты сама внушала Киллеру и этому пушистому котенку, что они свободны!
Камилла со злости швырнула вилку на стол, и она со звоном ударилась о тарелку.
Камилла поднялась из-за стола и вышла из кухни, на мгновение задержалась в коридоре, повернула в свою комнату, войдя в которую закрыла дверь, подошла к комоду, посмотрела на себя в зеркало…
Она не увидела себя, она не увидела ничего.
Невзирая на смену местоположения, невзирая на предпринятые действия, она продолжала думать о Пите, о мальчиках, о Киллере, о котенке. И еще она думала о близящейся грозе и о том, как давно не испытывала страха за других.
Все это время в ней работал разрушительный страх перед прошлым, страх, в мельчайших деталях воспроизводящий все переживания того рокового вечера. Только это занимало ее с момента гибели Роберта.
И впервые за столь долгий срок она осознала, что тревожится из-за грядущего и из-за живых. И еще она не находила ответа на вопрос, как ей быть, что следует предпринять, чтобы унять этот страх.
Она перевела взгляд на окно. Да, предчувствие ее не обмануло. Она увидела Киллера. Камилла побежала на кухню и распахнула дверь со словами:
— Завтрак! Где ты бродишь, бездельник? Ах! — воскликнула она, увидев пушистого, вернее, пушистую, как она выяснила это на днях. — И ты соизволила вернуться, мисс Неженка… Неженка, — задумавшись, повторила она и подытожила: — Неплохое, кстати, имя — Неженка. Так тебя и буду звать. Заходите оба. Надо бы вам проделать отверстие в двери, как в других домах.
Семья позавтракала в полном составе, за исключением Вайолет, которая с каждым днем все больше времени проводила в своей оранжерее, экспериментируя и выращивая все более и более капризные растения, на радость редкому покупателю.
Камилла быстро оделась, взяла сумку, проверила содержимое кошелька и объявила залегшим в гостиной четвероногим квартирантам, что спешно отправляется в город, рассчитывая успеть до грозы.
— Чужих не пускать! — предупредила Камилла Киллера и закрыла дверь с другой стороны.
Камилла не вполне сознавала свои планы, но, проезжая мимо салона красоты, притормозила и вошла внутрь. В первые часы после открытия мастера скучали, потому и обрадовались нечаянно забредшей посетительнице и обслужили в полном объеме — так, что она вновь почувствовала себя жительницей исторической части Бостона с присущим ей аристократическим снобизмом.
Через два часа Камилла уже целенаправленно входила в бутик, затем в другой, постепенно обрастая от двери к двери объемистыми пакетами с марками известных фирм. В шкафах Камиллы одежды всегда хватало, но она не могла смотреть платья без того, чтобы не сглотнуть слезное воспоминание о пережитом. И только теперь она осознала, сколь необходимы ей новая красивая одежда и обувь.
Не все пакеты уместились в багажник автомобиля, часть их она бросила на заднее сиденье.
В новом платье, в новых туфлях, с новой сумочкой и новой же прической, с неотразимым маникюром и обворожительным макияжем, спрыснувшись головокружительными духами, Камилла направлялась к дому Пита.
Он требовался ей немедленно. В идеале — тет-а-тет.
Камилла уверенно въехала на его двор и припарковалась возле дверей его гаража. Она отстегнула ремень безопасности и приоткрыла дверцу своей машины. Ее новенькая элегантная туфелька лишь коснулась асфальтового покрытия, как дверь дома Макдуглов распахнулась и на крыльце появился Саймон.
— Привет, Камилла! — крикнул он и насторожился.
Не устояв на месте, он сбежал по лестнице, подбежал к соседке, которая уже выбралась из автомобиля, несколько раз оглядел сверху вниз выпученными от изумления глазами и, захлебываясь восторгом и недоумением, пробормотал:
— Ух ты! Что с тобой? Боже! Клево! Боже! Не может быть! Это вообще ты?!
— Водительские права показать? — спросила Камилла, которую очень позабавило изумление мальчишки.
— Если бы ты не выглядела так волшебно, я бы подумал, что ты заболела, — сообщил ей Саймон.
— Изобретательный комплимент, — отметила она. — Так что ты обо всем этом думаешь в действительности? Говори, не стесняйся.
— Тебя похитили инопланетяне и, угрожая уничтожением Земли, вынудили напялить все эти дамские штучки и накраситься, как на конкурс красоты, — нафантазировал подросток.
— Ты угадал, — подтвердила Камилла его догадку.
— Значит, Земле больше ничего не угрожает? — уточнил Саймон.
— Будь спокоен, — утвердительно кивнула Камилла.
— Ура! Да здравствует спасительница планеты, королева Уайт-Хилла! — воскликнул парень и распахнул перед Камиллой двери своего дома. — Ты шикарная женщина! То есть я не это хотел сказать… — смутившись от собственного восклицания, замялся Саймон. — Просто выглядишь потрясно, у меня нет слов.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила она и белозубо улыбнулась, ослепив его ярким глянцем помады на сочных губах. — А я-то боялась, что вы с Шоном разочаруетесь во мне.
— Не знаю, как Шон, а по мне все — высший класс! — утешил ее восторженный подросток.
— Ты один? — спросила она Саймона.
— Дед в поликлинике, измеряет давление и еще проходит какие-то процедуры, папа с Шоном вернутся к обеду, то есть совсем скоро… Они присматриваются к лошадям.
— А ты почему же не поехал?
— Я просто подумал, что там, где лошади, — навоз, а где много лошадей — много навоза. Когда они выберут одну, привезут ее и поставят в загон, я полюблю ее такой, какой она будет, вне зависимости от внешности.
— …и количества навоза, — добавила Камилла.
— Да.
— Разумно. Ты вообще очень разумный парень для своих лет, — похвалила его Камилла.
— А ты пришла к папе?
— Да нет, просто хотела поговорить с человеком. Даже у меня бывает иногда такое желание, — сообщила ему Камилла.
— Ты забавная. Хочешь, я напою тебя кофе? — предложил мальчик.
— Буду только рада. — Камилла улыбнулась так, что Саймон стрелой бросился к кофеварке.
— Неужели из-за такой малости, как одежда и макияж, я выгляжу совершенно иначе? — удивленно спросила женщина.
— И еще как иначе! Еще как! — красноречиво покачал головой мальчик. — Шон ошалеет, — пообещал он. — А папа… Ух!
— А что же папа? Договаривай, раз уж начал.
— Боюсь какую-нибудь глупость сморозить, — благоразумно сказал Саймон, подавая гостье кофе. — Но я думаю, он будет сражен.
Сидя за соседским обеденным столом и беседуя с юным Макдуглом, перебрасываясь малозначительными фразами о школьных успехах и каникулярных планах, о Неженке, о Киллере, о легендарном городе Бостоне и о прочих посторонних вещах, Камилла Кэмпбелл остро ощутила свою инородность в этом доме.