Канцелярия
Военного Министра
Его Величества.
№ 7703/сек.
Господину Директору
Уоллс-Воллс фабрики
Милостивый государь!
В ответ на Ваш № 1375/169 его Светлость Лорд Военный министр приказал сообщить, что, по соглашению его с министром юстиции, Ваше ходатайство подлежит удовлетворению. Необходимый материал будет предоставлен в одной из тюрем Королевства обоих Британий. Время, место и точные инструкции будут указаны дополнительно к сему.
Подписал:
Начальник 3-го Отделения
сэр Вальсон.
Бумажки в руках О'Дэти. Руки его трясутся. Ему кажется, что кабинет качается. Как они попали к нему в руки?
Сегодня мистер Фаренгайт вызвал его для доклада к себе. Мистеру Фаренгайту для чего-то понадобились сегодня из архива данные по испытанию «цитрона-деббль'ю-5» и Уильки, маленький клерк, принес их под мышкой в конверте с большой печатью. Мистер Фаренгайт нездоров сегодня. Рассеянно слушает доклад инженера, а распечатанные бумажки лежат перед ним оборотной стороной кверху. О, эти острые индийские сои. Лорд Кеддльстон — большой гурман, у него замечательный повар, но его блюда слишком тяжелы для больного желудка мистера Фаренгайта.
«Простите, Дэти, я вас оставлю на минуточку».
И быстро, насколько позволило приличие, грузный директор покинул инженера.
Минуточка ожидания в кабинете у начальства тянется довольно долго. О'Дэти совершенно машинально перевернул белые листки, лежавшие перед ним. Проклятие!! Так вот для борьбы с какой саранчой три года напряженно проработал молодой жизнерадостный О'Дэти. А его глупая Кэт плакала над кроликами, которых он употреблял в прошлом году для опытов… Кролики… «Требуемый материал будет предоставлен…» Нет, так этого нельзя оставить!
М-р Фаренгайт, возвращаясь, в изумлении окаменел в дверях. Как в кинематографе, перед ним мелькнула длинная, типично ирландская рука инженера, хватающая документы со стола, затем и он весь, неуклюже-молниеносным прыжком бросившийся за дверь.
Хриплый крик Фаренгайта, тревожный звонок, полицейский сигнал с фабрики Уоллс-Воллс, свисток…
Если настроиться совсем на таинственный лад, то можно подумать, что нечто чрезвычайно странное и даже, пожалуй, жуткое скрывается за буквами «Сек. Э.О.К.К.». А в действительности Э.О.К.К. — это мирное советское учреждение в столице Союза Закавказских Республик: Эксплуатационный Отдел Комитета Краеведения. А «Сек.» — это секретарь отдела, приятель покойного Утлина, Борщевский.
Сегодня непривычно много посетителей в отделе и, как на грех, зав. отдела только вчера уехал на несколько дней в служебную командировку. Маленькой даме, изящно одетой, под легкой вуалькой, приходится долго ждать, пока освободится переобремененный работой секретарь. Но, насколько можно судить, она и не торопится особенно. Что это? Она в третий раз пропускает свою очередь? А между тем как ни устал Борщевский, как ни занят он своей серьезной и ответственной работой, но молодость берет свое. Он уже заметил хорошенькую посетительницу, такую необычную в этом техническом учреждении. Впрочем, он ничего не имеет против того, что она будет последней на приеме, когда за дверью уже не ждут нетерпеливые посетители, когда кончилось служебное время и можно даже поболтать… Борщевский, хотя быть может и легкомыслен немного, но все же работник дельный. Настолько дельный, что именно ему во время служебных отлучек заведывающий оставляет самые важные бумаги и самые ответственные поручения.
Но когда он вскрыл конверт, переданный маленькой ручкой в тонкой лайковой перчатке, — не до болтовни ему стало. Что за знакомый почерк? Каким образом? Не может быть! Да, да, сомнений быть не может. Так хорошо известная подпись с длинным вытянутым «у…» Ник. Утлин.
Дорогой друг!
Зная о твоей всегдашней доброте и любезности по отношению ко мне, направляю к тебе чрезвычайно милую барышню, — дочь нашего старинного семейного знакомого, Валентину Степановну Петренко. Она трагически потеряла в те тяжелые годы свою семью и, совершенно случайно, находится в крайне тяжелых условиях на Кавказе. Не удивляйся ее приличной одежде, — это единственное, что у нее осталось. Прими в ней такое же участие, какое бы ты принял в моей сестре, — я ручаюсь за нее, как за сестру, и рекомендую ее тебе, как безусловно дельную и честную служащую и как очень славного человека, с которым тебе, надеюсь, будет приятно познакомиться поближе.
Искренне тебя любящий друг
Николай Утлин.
Мысли молодого человека спутались. Завертелись в голове известные со слов Петрова сообщения телеграфистки и история в Ростове, и это страшное безрезультатное опознание трупа.