Через несколько дней племянничек (Н. 17), который теперь представил управдому удостоверение о службе в Губ-союзе (с чрезвычайно четкой печатью) на имя Агапова В. П., знал каждый шаг Петрова.
«Каждый день, после восьми часов вечера, уходит к своей знакомой, Вере Львовне Степановой — Советский 24…»
«В квартире № 3, кроме Петрова, живет бывший генерал (торгует на рынке пирожками) с племянницей и сотрудник Ловиу-Кац — в командировке».
А еще через несколько дней, когда Петров в 9-м часу ушел из дому, зоркий глаз незаметно проводил его до угла. А в восемь тридцать резкий звонок прозвучал в квартире № 3. «Уголовный розыск!». Испуганный генерал-пирожник, позабыв о правилах и управдоме, дрожа, открыл дверь. «Руки вверх!» Холодный чулан равнодушно принял генерала с племянницей.
Открыть дверь, на которой четкая записочка: «Федор Ильич Петров», не составило труда.
В 8 час. 55 мин. хлопнула наружная дверь. Ушли, позабыв извиниться перед генералом и его племянницей… Через час, испуганные насмерть, генерал и племянница, перебивая друг друга: «Налетчики… Трое… К вам».
— Нашли кого грабить! Самое ценное у меня, пожалуй, уж этот чемоданишко, доставшийся мне по наследству от прежнего жильца. Да, он мне сегодня пригодился в бане.
Недоволен московский дядюшка, сердится Стон, гневается сэр Вальсон. Не везет Н. 17.
В губкоме: «Да, жаль, тов. Петров. Не успели вы у нас еще поработать, как приходится с вами расстаться. Ц. К. предлагает направить вас, как знающего восточные языки, в Баку. Ваше назначение будет, очевидно, согласовано с Азербайджанским ГПУ… Что? Непривычная работа? Ничего, ничего! Справитесь! Вам будет дан пакет для ГПУ в Баку. Вам его доставят на дом. Мандат готов. Счастливого пути, товарищ!».
«Как обидно, Федя!» — «Ничего не поделаешь, Вера». «Вот тебе фланелевый мешочек, — повесь на грудь. Если нужно что, — можешь спрятать. На южных дорогах, говорят, здорово воруют».
Белый, плотный конверт, небольшой, без адреса и печати. «Распишитесь, товарищ. Документы очень важные. Как думаете везти? Думаете зашить в чемоданчик? Ага! Хорошо! В чемоданчик положите полотенце, мыло… В дороге откройте, чтобы было видно, что там ничего ценного нет. Так никто не подумает».
Обычная вокзальная толчея. Петров с трудом прокладывает себе и провожающей его блондинке путь.
Вдруг слева плотно навалился, прижал серый полушубок, а по правой руке кто-то больно ударил деревянным сундучком. Рука с желтым чемоданчиком онемела от боли. Еще минуточка и, кажется, чемоданчик сам поплывет куда-то в человеческой волне.
Изо всей силы ударил локтем в серый полушубок, освободил правую руку, вцепился в чемодан. «Черт! Чуть не вырвал! — Нет, конечно, надо будет переложить документы в фланелевый мешочек».
Свисток. «Прощай! Пиши!». И тяжелая железная змея, медленно раскачиваясь, лениво поползла из-под навеса.
«Петров едет в Баку. Мои агенты с ним. Н. 17».
Вагон. Мягкий, чистенький, — бывший I класс. Сосед по купе, высокий военный с черными усами и бородой. «Моя трубка вас не беспокоит?». Стук-стук, чеканят колеса четкий мотив. Разговор о том, о сем. А у Петрова не вылезает из головы: «Надо переложить документы!..»
«Скажите, пожалуйста, в каком конце уборная?» — «В обоих, комфорт-с». — «Благодарю вас». Раскрыл чемоданчик, так чтобы были видны полотенце и мыло. С чемоданчиком в уборную. Торопясь (не подсматривает ли кто) нащупал, распорол подкладку и достал белый фланелевый мешочек! «Теперь можно будет выходить на станциях. А то сосед совсем замучил своей вонючей трубкой».
Дверь в соседнее купе открыта. Там хорошенькая дамочка, одна. С военным уже познакомилась.
Малая Вишера. Петров вздремнул на нижней полке. Военный так на курил, что пришлось открыть окно. Вечер неожиданно теплый. Чемоданчик стоит на столике. В окно вползает веревка с крючком. Зацепила чемоданчик и поползла обратно. Военный одним прыжком с верхней полки, схватил веревку, сорвал чемоданчик. Петров проснулся. Военный закрывает окно. Какой-то мальчишка улепетывает. «Разве можно оставлять вещи у открытого окна! Еще минута, и не видать бы вам вашего чемоданчика! Жулье такое!». Искреннее возмущение.