Приснился ей странный сон. Будто бежит она по лесу, а под ногами горит трава. Она торопится и бежит быстрее… Огонь уже перекидывается на деревья… Все вокруг пылает адским пламенем… Жар пышет в лицо, обжигает руки… И вдруг из лесу выходит лось. Он пригибает к ней шею, Аня взбирается к нему на спину, прижимается изо всех сил и понимает, что спасена…
Проснулась она в холодной испарине, хотелось пить… За окном занимался рассвет. Небо высветлилось на востоке как раз в той стороне, где случилось ужасное несчастье.
Анна вскочила с постели, натянула платье, и ноги ее сами понеслись в сторону барской усадьбы. Непреодолимая сила тянула ее туда, словно преступника на место преступления…
Ни души не было в водолечебнице. Все здесь будто вымерло. Туманным обрывком метнулся в сознании образ юноши, плечами вспомнила его объятия. Протяжный собачий вой из глубины темной аллеи заставил ускорить шаг. Знакомым путем она вышла на поляну, садовая скульптура белела на высоком цоколе. Рядом сидел верный Красавчик и оплакивал своего хозяина.
Напрягшись до дрожи в коленках, Аня обошла постамент, припомнила, с какой стороны прислонялась к оленям, точно так же закинула руки, но ничего не вышло. Она трогала оленя со всех сторон, разве только за хвост не дергала, потому что зад у скульптуры был отбит начисто. Тогда Аня пошла на крайность и собралась было отшибить башку этому изваянию, но внезапно вмешался Красавчик. Пес встал на задние лапы и мордой потянулся к скульптуре. Она проследила за его взглядом и наконец рассмотрела, что верхняя часть оленя, то есть голова, как бы плотно насажена на шею. Вмиг до нее дошло, что никаких усилий прикладывать не надо: голова просто вращалась по часовой стрелке! Осторожно, очень осторожно она проверила свою догадку: голова поддалась, сдвинулась в сторону точно так же, как прошлой ночью.
Не без трепета Аня сунула руку в бронзовый патрубок и нащупала там выпуклый круглый рычаг. Немного усилий, вот он спружинил, что-то щелкнуло внутри, И постамент плавно развернулся вокруг оси. Взгляду открылись люк и металлическая лестница, ведущая в преисподнюю…
Невольно перекрестившись, Аня подошла к самому краю. Красавчик выжидательно поглядывал то на нее, то на люк, потом тронул лапой лестницу и заскулил. Все ясно, подвесные железяки не для собак.
— Сиди и смотри по сторонам, — приказала она ему. — Ты мне здесь не помощник.
Он понял, сел и навострил уши. Вокруг было тихо. Аня стала спускаться. Привыкнув к темноте, глаза ее различили внутри тайника те же холщовые мешки. Все (или почти все?) были на месте. Невиданная, жгучая ярость ударила ей в голову. Ничего больше не ощущая, кроме обуявшего ее бешенства, она пинала проклятые мешки ногами и выла, кусая губы. Наверху повизгивал Красавчик. Склонив морду набок, он заглядывал сверху вниз.
Мышеловка захлопнулась. Так или иначе, ее теперь убьют, как беднягу охранника.
«Ну, ладно! Я вам пристрою рогожинские миллионы напоследок…»
Почему-то вспомнилась Настасья Филипповна… Нелепая достоевщина полезла в голову… Из нижнего мешка, вспоротого накануне, вывалилась пачка баксов. От неистовых пинков доллары рассыпались по песчаному полу. Непонятно, откуда взялись силы у хрупкой женщины, только она распихала мешки в стороны и выволокла на середину, к самой лестнице, тот, вскрытый, достала початый целлофановый пакет и полезла с ним наверх.
Красавчик недоуменно вертел хвостом, поглядывал в ее сторону преданными глазами. Аня вывалила на траву все пачки, их было девять (десятую растоптала в подвале), в каком-то буйном безумстве она стала разрывать бумажные банковские бандероли и разбрасывать стодолларовые купюры вокруг. Ветерок, словно в насмешку, шевелил и шуршал банкнотами в траве. Завораживающее зрелище рассыпанных вокруг денег туманило разум, она чувствовала, что сходит с ума… А ведь там внизу оставалось еще много мешков. Она даже не знала сколько… «Что же я делаю? Что я делаю?… Здесь миллионы… Несколько миллионов… Новая жизнь… Власть, богатство…» — «Нет, — возражала сама себе Аня, — не бывает новой жизни, есть только другая… другая жизнь, но не моя…» — «И не другую жизнь вовсе, а смерть они принесли Георгию… Сколько еще крови на этих долларах?…»
Она вдруг сообразила, что разговаривает сама с собой, потом зачем-то прикинула: если сложить пенсии всех до последнего здешних хуторян за целый год — выйдет меньше половины одной только пачки зеленых! Какой же властью облечен негодяй, заполучивший столько баксов?! Что для него этот хутор? Живые люди? Райские земли, по одному доллару за сотку? Ей припомнилось, как какие-то парни снимали хутор на видеокамеру, и землемер приезжал обмерять огороды. Может быть, все уже здесь распродано втихаря? Кто же он, кто, этот всесильный подонок?!