Тем временем на пригорке уже виднелся славный домишко, притулившийся на окраине леса, над которым опрокинулось звездное небо. Даже сердце защемило у Анны, такой он был чудный и маленький. Эдакий крошечный форпост во вселенной, где недавно она наслаждалась тишиной и спокойствием. Ей захотелось поскорей забраться в постель, зарыться с головой в подушки, натянуть до ушей одеяло и забыться.
Анна невольно ускорила шаг и почти тянула Петра за руку, явно расположенного к общению и не спешащего оставить подругу в покое. Вот уже блеснули в лунном свете оконца зеленой веранды, вяло тявкнула соседская собачонка и вдруг… сердце ее оборвалось и замерло: на скамеечке под орехом кто-то сидел. Ну конечно же, это Алексей! Кто еще может сторожить ее здесь, ночью? Петр на волнение спутницы не среагировал, очевидно, полагая в порядке вещей встретить ночного гостя в ее палисаднике. Анюта в ужасе представила себе, как ее поклонник начнет объясняться с Петром, а потом мастер-каратист будет его воспитывать… Тревожные мысли молниями заметались в ее голове, когда Петр отворял калитку, но… уж неизвестно, к счастью или нет, только на пороге их встретила женщина.
Это была Лизка. Она куталась в шаль, хлюпала носом и сбивчиво объясняла, что сбежала от своего Бугая, который собирался взаправду ее пристрелить, и что только здесь он не станет искать ее, поэтому Ленчик притащил ее сюда перекантоваться на день-другой… Только этого ей не хватало — мавританские страсти в сельской глуши! Аня отмыла расхныкавшейся Дездемоне сопли под умывальником. На руках у той желтели застарелые синяки, а левая скула припухла и покраснела от свежей оплеухи. Она плюхнулась в постель (слава Богу, хозяйка оставила две кровати), сладко потянулась и с улыбкой невинной институтки пожелала хозяевам спокойной ночи. Аня суеверно вздрогнула — покой, как известно, нам только снится. Петр, бесстрастно наблюдавший всю эту мизансцену, вдруг вмешался.
— А что Ленчик? — спросил он полусонную беглянку.
— Ничего. — Лизка наивно удивилась вопросу, будто ее любовник ровным счетом ну никакого отношения не имел к ссоре с мужем, она даже приподнялась на локте и пояснила: — Мой Бычок у него на аркане. Ленчик ему быстро рога свернет. Все темные делишки нам известны: распродал склады, до боеголовок уже добрался. Сегодня опять клиент явился, весь вечер платформы грузили «консервами», вот-вот потащат, аж земля гудит, когда на трассу выруливают…
Аня с другом переглянулись. Она вдруг вспомнила разговор с Георгием Васильевичем и в то же мгновение интуитивно связала его смерть с неизвестным «заказчиком». По позвоночнику у нее побежал мороз и на висках выступили капли холодного пота. «Я покойник!» — зазвучало в ушах, и проклятая «капуста» в распотрошенных мешках поплыла перед глазами.
— Что за клиент? — допрашивал Петр. — Ты его раньше видела?
— Соли ему на хвост хочешь насыпать?
— Соли не соли, а трибунал по твоему Бугаю давно плачет…
— Вот-вот. Он бы меня сегодня точно прикончил, если бы не Ленчик… Чем-то они повязаны, только он не признается. Мой Леньку в леднике на три часа запер, а потом все равно выпустил. Твое, говорит, счастье, что контрольки вскрываешь… А что это такое, кто знает?
— Спи, филерша! — шикнул на нее Петр. — Лучше следи, чтобы на твоих трусиках контрольки целы были…
Лизка откинулась на подушку, отвернулась к стене и обиженно засопела. Аня потянула приятеля за руку и вышла с ним в палисадник.
— Зачем ты с ней так? — укорила она его. — Тоже мне, ангел безгрешный…
— Тсс! — Петр приложил палец к губам. — Мы с тобой сейчас по канату ходим… Вот ты расслабилась: озеро, лебеди… цветочки — грибочки… А здесь из-под земли боевые ракеты контрабандой прямиком к шахидам уходят. Тут база, где столько боеголовок, что их одних хватит полмира разворотить…
— Не надо, — взмолилась Аня, — представляя весь ужас, всю реальность того, о чем говорил Петр. — Мы же ничего не можем сделать… никому помешать…
— Уже помешали. Ты и покойный Жорка… Пока эти оборотни не засекли, что их казну ломанули, все тихо-мирно будет…
— А потом?…
— Суп с котом. Иди-ка ты спать. Сматываться нужно отсюда, и побыстрее. Завтра соберешь манатки и будешь дожидаться меня в гостинице. Той, что на набережной.
«До завтра еще дожить надо», — подумала Аня невольно, чмокнула Петра в щеку, пытаясь изобразить свою безграничную благодарность, и уныло поплелась к умывальнику, прибитому здесь же, в палисаднике, только в углу. Петр отправился в глубь огорода, по пояс заросшего бурьянами и ромашкой, и вскоре растворился в сумраке леса.