Нужно отдать должное обоим французам: разглядывая «гостиную», высотой около двух метров, с кособоким окошком, и мельком взглянув на кровать с железными спинками, покрашенными в голубой цвет (слава Богу, накрытую клетчатым покрывалом), с горой пуховых подушек, они воскликнули:
— О русский дизайн, экзотика! У вас есть печка? Какое чудо!
— Да, — вызывающе ставя на круглый стол электрический чайник, подтвердила хозяйка, — экзотики здесь хватает.
— Мадам, что здесь случилось? — вдруг спохватился Серж. — Если бы не машина Ника, нас бы не пропустили.
— Это военная тайна, — ответила Анна совершенно серьезно.
— Что-нибудь взорвалось? — спросил Ник.
— Пока нет.
— Что значит — пока? Здесь зона межгосударственного контроля атомных станций, и никаких «пока» не может быть. Вы есть шутница. — Он погрозил пальцем.
Славина кисло улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— Простите, мадам, — спохватился Серж, заливаясь почему-то краской, — но вам нечего опасаться: рядом с нами на вас распространяется дипломатическая неприкосновенность. Если хотите, мы можем вас вывезти в нашей машине в любое место, даже через польскую границу.
— Не тревожьтесь, Серж. Все в порядке. Скоро эти игры закончатся.
— Ах, это игра! — рассмеялся Ник, и гости переглянулись. — Я так и знал. Вы, русские, большие забавники. Ну, давайте же выпьем и примемся обсуждать дела.
Серж раскрыл свой кейс, извлек наружу бутылку красного «Бужоле», вяленный Кусочками ананас и коробку печенья. Кофе тоже вскипел. Анна поставила пластмассовые кружки для вина и раскрашенное глиняное блюдце вместо пепельницы и приготовилась слушать.
— За возрождение родины моего деда! — с пафосом произнес Серж первый тост. — За прекрасную Ангелику, которой он отдал свою первую любовь и которой посвятил знаменитые книги! За любовь!
Мы выпили, и это было сейчас более чем уместно, несмотря на утренние часы.
— Мы имеем предложить вам, — начал Ник с некоторым напряжением в голосе, — делать культурный проект. Весь мир любит французскую Ангелику. Ведь так? А если объявить, кто был вдохновителем автора? Тогда сюда приедут поклонники со всего мира. Вы меня понимаете?
— Почему же нет? — ответила Славина. — Очень даже хорошо понимаю: вы намереваетесь на месте старой усадьбы устроить туристическую Мекку. А мне какая отводится роль?
— Вы будете директор пресс-центра. Начнем вместе делать брэнд про Ангелику! — воскликнул Серж. — Ваш продюсер очень умный, я приглашаю его к нам, на родину Ангелики в Бельфор. Где он сейчас?
— Здесь!
Сказать, что Аня чуть не свалилась со стула, было мало. В дверях стоял Петр собственной персоной. Он был в джинсах и белоснежной майке, облегающей его мужественную грудь и обнажавшей загорелые бицепсы.
К столу придвинули еще один стул. Разлили по кружкам «Бужоле», и Ане полегчало. Или показалось, что полегчало. Хотя это не важно.
Мужчины ввязались в жаркие споры, и мысленным взором Славина уже окидывала реставрированную усадьбу, что-нибудь типа Абрамцева, и охотничий приют на берегу лебединого озера… Только в эти обетованные красоты никак не вписывались почему-то хуторяне со своими полями редиски, капустными огородами и клубничными грядками. Нет, у потомков Голубятникова и нынешних Салиасов явно были расходящиеся векторы приложения сил. Привали им такое наследство — первые наверняка принялись бы восстанавливать конезавод…
Мужчины прикончили вино, и Серж потянулся за своим кейсом, где у него, очевидно, был походный бар. Однако дружеское застолье было прервано двумя выстрелами и душераздирающим криком из соседнего дома напротив. Французы переглянулись, а Петр в один миг перемахнул через окно и был таков. Анна и ее гости невольно выглянули ему вслед. На улице стояла группа солдат, а за забором посреди двора занимал оборонную позицию одноногий инвалид с ружьем и нещадно ругался и выкрикивал примерно следующее:
— Матери вашей черт! Пошли все корове в трещину! Засранцы сопливые! Забыли, кто перед вами? Героя войны шманать?! Ветерана?! Убирайтесь к лешему от моей хаты, пока целы!
Ветеран не шутил, потому что дуло его двустволки грозно прицелилось в толстого прапора. Несмотря на объявленное военное положение, прапор явно не торопился отдать приказ расстрелять нарушителя на месте. Он рисковал дважды: во-первых, инвалид запросто мог выстрелить, во-вторых, кто будет отвечать, если полковника — самодура запрут в психушку?