— О, — он посмотрел на меня и почесал бровь. — А вы своего не упустите, Летти, э?
— Конечно, — согласилась я, опустив ресницы. — Значит, можно?
— Можно, — согласился он. — Погодите, я выпишу чек…
Спустя несколько минут, стиснув в руке сумочку, я вышла на улицу и глубоко вздохнула.
Первый шаг сделан…
В доме семьи Макгинти я бывала не раз, хотя в последнее время мы с Элизабет виделись нечасто. Сначала я работала, потом училась, затем эта поездка к морю, — словом, мне было решительно некогда ходить в гости.
Я проехалась на трамвае, в такой час полупустом, а затем заглянула в банк. Получить деньги по чеку удалось без труда.
Вот я уже стояла перед знакомым домом с фасадом, выкрашенным в нежно-сиреневый тон, и отчего-то медлила. Стоит подняться по этим ступенькам, и уже более-менее привычная жизнь изменится снова… Конечно, на самом деле это произошло давно, — еще в тот день, когда мистер Брифли и доктор Торнтон узнали о моем происхождении…
Я решительно шагнула вперед — и тут дверь распахнулась, выпуская на крыльцо молодую девушку в нарядной шляпке и мужчину, который осторожно держал ее за руку.
Меня будто с силой ударили в живот…
Девушка, смеясь, говорила что-то — и, повернувшись, увидела меня.
Улыбка сбежала с ее пухлых губ.
Побледнев, она высвободила ладонь и медленно спустилась по ступенькам.
— Здравствуй, Лиззи, — сказала я, заставив себя улыбнуться. — Тебя можно поздравить?
— Можно, — кивнула она, не скрывая настороженности. — Послушай, Виола…
— Не надо, — я подняла руку, останавливая поток бессмысленных оправданий. — Я все понимаю. Молодой блестящий офицер, отличная партия и к тому же красавец…
— Виола! — запротестовала она. — Ты все не так поняла! Мы любим друг друга!
— Разве я спорю? — я пожала плечами и посмотрела за ее спину — туда, где хмурил брови молодой мужчина. В самом деле, красавец, и имя ему подходит. Настоящий лев: грива рыжеватых волос, пышные усы и броский костюм. — Прости, я не вовремя. Передай, пожалуйста, Лайону… Мистеру Куинси мои наилучшие пожелания.
Наставницы в пансионе были правы: вежливость выручит в любой ситуации.
— Непременно, — напряженно кивнула она. — Виола, пойми, я…
— Не надо, — вновь повторила я. — Прости, я спешу. До свидания.
И, отвернувшись, пошла прочь…
Я присела на скамейку в скверике всего в нескольких кварталах.
Какая-то старушка кормила голубей и так светло улыбалась, что в груди защемило.
Куда теперь? Вернуться, дать запереть себя в клетке? Принимать подачки, как эти птицы? Они хоть улететь могут, а я… Мне идти некуда.
— Милая, — выдернул меня из задумчивости чуть надтреснутый голос, и я подняла голову. Напротив стояла та самая старушка, уже без булки в руках, и участливо смотрела на меня. — С вами все в порядке?
— В порядке, — согласилась я бездумно. — Наверное.
— Может, вам врача позвать? — предложила она, и я усмехнулась.
— Спасибо, — сказала я искренне. — Я как раз собираюсь к доктору.
В конце концов, почему и нет?..
Дом Стивена ничуть не изменился. Только цветы в вазонах увяли, и крыльцо явно давно не метено.
Я взбежала по ступенькам… и остановилась, уже занеся руку, чтобы позвонить.
Боже, что я делаю? Собираюсь войти и сказать: «Возьми меня в содержанки»?!
Хотя есть ли альтернатива? Я вспомнила мистера Брифли, его довольную улыбку… и решительно нажала кнопку звонка.
Дверь открыл сам Стивен, и от одного взгляда на его осунувшееся лицо у меня отчаянно заколотилось сердце.
— Здравствуй, — сказала я. — Можно мне… войти?
— Летти! — улыбка преобразила его заострившиеся черты. — Милая, ты наконец вернулась!
— Да, — еле выговорила я пересохшими губами. Он вел себя так, словно не было этих долгих трех недель — трех недель без единой весточки!
Даже такой — заросший щетиной, в наполовину расстегнутой рубашке, не расчесанный — он казался таким близким…
Только радость в его глазах отчего-то быстро потухла. И обнять меня он не пытался.
— Проходи, — спохватился Стивен, торопливо застегивая пуговицы.
Нервно стискивая сумочку, я вошла в дом…
В холле было грязно: подсохшие дорожки следов, брошенный в углу зонтик, неряшливой грудой свисающие с вешалки шарфы, несколько шляп прямо на столике.
— Что-то случилось? — я огляделась, отмечая новые и новые следы беспорядка. — И почему ты открываешь дверь сам?
Он стиснул зубы и отвернулся.
— Эдди, — сказал он ровно и глухо, — очень болен. Умирает, если говорить правду.