Он не был ее первым мужчиной. Но он был первым, кто показал ей, какие невероятно глубокие наслаждения она может испытывать. Этот мужчина как-то умело находил на ее теле такие чувствительные участки, что она удивлялась вообще наличию у себя некоторых таких мест и тем эмоциям, которые испытывала...
В какой-то момент его движения стали еще более резкими, он сильно сжал руки на ее бедрах, и застонал, испытав фееричный оргазм. Он лег рядом, облокотившись на локоть, и посмотрел ей в глаза, еще окутанные пеленой наслаждения. Он знал, что ей понравилось. Об этом говорило ее тело, об этом говорили ее стоны, об этом говорили ее глаза. Его еще интересовало, испытала ли она оргазм. Он этого не ощутил.
- Как ты? - спросил Константин.
- Хорошо! - чуть хрипловатым голосом, ответила Ева.
- Я не сделал тебе больно? - продолжал расспрашивать он.
- Нет. Наоборот, ничего подобного я еще не испытывала! - призналась она.
Он видел ее неопытность, судя по отсутствию с ее стороны какой-либо инициативности. И ему это нравилось. Он хотел быть для нее первым. Первым, кто покажет ей этот увлекательный и интересный мир страсти и блаженства.
Девушка, о которой он думал целый год и всю прошедшую сознательную жизнь, сейчас, изящно вытянувшись, лежала рядом с ним и улыбалась своими темными глазами. Они уже не были с поволокой, как буквально мгновение назад, и в них проглядывало снова ненасытное желание близости. Он разглядывал ее, замечая каждую мелочь - бледные веснушки, родинку над верхней губой, маленький шрамик, выпирающие костяшки на локтях, острые коленки, по-детски тонкие запястья и щиколотки, аккуратные девичьи груди, помещавшиеся в его ладонях, с дразнящими игривыми сосками...
Розовые соски ее грудей с небольшой ареолой вокруг, мягкие и пружинистые, были эпицентром сосредоточения чувственности. Даже осторожное прикосновение к ним тут же вызывало отклики во всем ее теле. Он дотронулся до них, и они сжались, превратив округлые груди в идеально круглые мячики. Играя с ними, он понял, что они обладают не только яркой чувствительностью, а еще и завидной выносливостью.
- Тебе не больно? - во время близости спрашивал он, продолжая вытягивать и закручивать между пальцами сосок. Хотя он и так видел и чувствовал, что ей не больно. И сильнее сжимал и тянул сосок, измеряя ее терпеливость, границу между приятной болью и неприятной.
Позже Константин снова покрывал своими поцелуями и ласкал руками ее тело, останавливаясь и заостряя свое внимание на некоторых его округлостях и ложбинках. Он исследовал каждую клеточку ее тела, а каждая клеточка отвечала ему взаимностью.
Устроившись в ее ногах, он проник в нее языком и почувствовал, со смакованием вкушая, какая она сладкая и влажная. Его резвый, проворный язык очерчивал линии неповторимых изгибов ее срединно расположенного бутона, раскрывая его лепестки, опоясывая и проникая в его рубиновую полость. Она почувствовала, что уже входят его пальцы, вначале один, а потом два, или даже больше - сколько именно она не знала. Она извивалась, выгибала спину, приподнимала и опускала бедра, упираясь ногами и протяжно стонала.
- Девушка, вам нужно сдерживать свои эмоции! - мило пожурил Константин, - А то соседи милицию вызовут, подумав, что кого-то насилуют.
- Это ты во всем виноват, - отозвалась томным голосом Ева.
- Мне прекратить?
- Ни в коем случае!
Он рассмеялся и не в силах больше терпеть, захлестнувшее его безумное вожделение, развернул ее и резко притянул, насаживая на себя. Нескромно двигаясь бедрами, синхронно его резким, жестким толчкам, она почувствовала приближение его оргазма. Эта блаженная волна, накрывающая его, передавалась и ей. Константин прерывисто застонал, скользнул руками с ее талии на мягкую выпуклость упругих бедер, сильно их сжал, сделал еще несколько пронзительно резких движений и высунул свою извергающуюся плоть.
Уже спустя какое-то время, они лежали в обнимку. Ее голова покоилась на его руке, а согнутая нога обвила его бедра. "Ты мой! Сегодня ты мой!", - словно говорила ее поза. И он был рад, как быстро она его окрутила. Он хотел ей принадлежать.
Чуть позже он встал, достал пачку сигарет, и хотел уже выйти на балкон, чтобы покурить, когда вдруг неожиданно услышал от нее:
- А меня угостишь сигаретой?
- Ты куришь?
- Да. А ты, что будешь читать мне нотации о вреде курения?
- Я не собираюсь читать тебе никаких нотаций, пусть твои родители этим занимаются! - улыбнувшись, ответил Константин.
Однако про себя, подумал, что все-таки когда-нибудь ее вразумит не курить, если эта пагубная привычка у нее сохранится. Решив, что, видимо, она хочет "все тридцать три удовольствия", он не стал возражать, достал из пачки сигарету и протянул ей. Чтобы создать ей как можно больше удобств, он предложил не вставать с постели, принес с балкона пепельницу и поставил рядом с диваном на столик.
Он смотрел на лежащую, уже успевшую стать обожаемой, девушку, и ему было неприятно видеть ее с сигаретой. Даже обнаженная, она выглядела невинной и милой. Только сигарета во рту портила всю эту прекрасную картинку. Сигарета ей абсолютно не шла. Она выпускала дым изо рта и носа, словно дракон. И он отвернулся.
Его еще волновал вопрос, получила ли она оргазм. Он не почувствовал этого и во второй раз, хотя и старался быть очень внимательным и чутким к ее телу.
- Скажи, а ты получила оргазм? - не выдержал он, и спросил Еву.
- Я не получаю оргазма с мужчинами. То есть вообще не получаю оргазма, - поспешно ответила она. - Дело не в тебе и не в ком-то еще. Скорее всего, дело во мне самой. Но мне этого и не требуется. Я получаю наслаждение от самого процесса. А сегодня я получила неописуемое наслаждение!
Он хотел выяснить, почему же такая чувственная девушка не доходит до последней точки своего блаженства, поэтому стал расспрашивать про первый ее опыт близости с мужчиной.
- А ты давно не ..., - не договорил он, ища мысленно подходящее слово.
- В пятнадцать лет, - ответила она, поняв, о чем он хочет ее спросить.
- А как это было? - любопытствовал он, - Можешь рассказать?
- Меня изнасиловали.
- Изнасиловали? - переспросил он, выдержав деликатную паузу. - Их было несколько? Если тебе больно это вспоминать, можешь не рассказывать.
- Нет, мне не больно уже вспоминать. Скорее неприятно рассказывать подробности, - сказала Ева. - Их было двое. У них было оружие. Я боялась, и потому не сопротивлялась сильно. Со мной был только один. Второй меня не тронул. Он хотел это сделать, но тогда уже у меня началась истерика, и я не подпускала к себе. Не было каких-то сильных извращений с их стороны. Если не считать извращением сам факт того, что произошло.
- А в милицию вы обращались? Их нашли? - продолжал засыпать ее вопросами Константин.
- Они показали свои милицейские удостоверения, - ответила Ева, ожидая, что этими словами ему все станет понятно.
Но он молчал, в свою очередь, ожидая, что еще она расскажет.
- В милицию мы обращались. И в прокуратуру, - пояснила она. - Были составлены фотороботы. Даны номера машины. А если бы оперативная группа дала бы нам больше времени, думаю, мы бы показали и место, где все произошло. Но их не нашли. А мне прислали письмо, что это я сама виновата.
Константин больше не стал ее расспрашивать, видя как ей неприятно все вспоминать. Однако решил, что когда-нибудь попросит рассказать подробности этого трагического происшествия, чтобы понять ее. Возможно, именно поэтому она не получает оргазм.
- Ты не жалеешь о том, что произошло между нами? - спросил Константин.
- Нет. Наоборот, я переживала, что ты посчитаешь меня легкомысленной из-за того, что я вот так быстро согласилась на близость уже на первом свидании.
- А у нас не первое свидание. А второе уже, - сдержанно улыбаясь, подчеркнул Константин.