"Это так романтично - встретить рассвет с любимым!", - подумала Ева, с нежностью посмотрела на Константина и улыбнулась.
Впереди простиралась, сужаясь, идеально ровная дорога. Они проезжали аккуратные, ухоженные поля, кафешки, отели, АЗС и многочисленные вывески. И наконец, начинались пейзажи, от которых невозможно оторвать глаз - извилистые дороги с крутыми поворотами, с одной стороны окруженные склонами каменистых или усыпанных зеленью живописных гор, а с другой стороны - заканчивающиеся не везде огороженным резким обрывом с дикой растительностью.
Они ехали по серпантину, и у Евы захватывало дух от одурманивающих запахов и созерцания всего великолепия. Особенный горный воздух бурным потоком вливался в открытые окна и ощущался даже при большой скорости автомобиля. На крутом, резком подъеме слегка заложило уши, но уже при первом спуске это ощущение прошло. Какое-то время им пришлось медленно следовать под уже накаляющимся солнцем за впереди растянувшейся колонной машин, соединившихся в цепочку из-за одного нерасторопного грузовика. Выполняя опасные виражи, он спросил ее, не кружится ли у нее голова. Она ответила, что не кружится. У нее не кружилась голова. Она была счастлива!
Она всматривалась буквально в каждую картинку, пойманную взглядом. Деревья, покрытые зеленым мхом или безжалостно обвитые канатами лиан, или наряженные снизу доверху лозами плюща и смилакса, сверкающего красными ягодками, отправляли в экскурсию к древности. Первобытную экзотику привносили и различные папоротники и пальмы с веером листьев вверху. Хвойные деревья отличались здесь своей необычностью и огромными шишками. Знакомые бук и каштаны, присутствующие здесь в огромном количестве, приветствовали своими резными листочками и плодами в колючих оболочках. Можжевельники и туи всевозможных сочных оттенков зеленого тянулись вверх, выстраивали живые изгороди или расползались по земле. Кусты родендрона, облепленные многочисленными яркими цветками были не только украшением палисадников, но и создавали всеобщее ощущение праздника. Все было таким необычайно животрепещущим, и в то же время, до боли знакомым! Знакомым еще с детства!
Они сняли комнатку в частном доме, и пошли к морю. В день их приезда начался шторм, и море было мутным, бурлящим и агрессивным, но при этом все равно завораживающим. Большие темные волны накрывали пирс и волнорезы, опрокидывались на берег, перемешивали и утаскивали гальку, и сталкивали между собой, громыхающие от этого камни. Ева вспомнила, как в детстве она без страха прыгала в большие волны. Сейчас же они были бушующими и устрашающими. Ева ощутила перед ними страх. Но это был необычный страх, это был страх и вместе с тем и трепет.
Днем они нежились под ласковым с утра и нещадно припекающим к обеду солнышком, и, разморившись под ним, окунались в прохладу искрящейся воды. Сидя на берегу, они смотрели на таинственное, независимое море. Чаще всего оно было гладким, умиротворенным. Можно было лечь на спину, прикрыть глаза, и почувствовать, как оно спокойно, ровно дышит, слегка покачивая на своей поверхности. Иногда море было волнительным с легкой рябью, плескалось соленой водой в лицо. И лишь единожды после выплеснутой ярости шторма оно еще целый день оставалось негодующим и беспокойным. Волны набирали скорость где-то далеко в море, увеличивались по мере приближения и обрушивались на галечно-каменистый берег, рассыпаясь на множество блестящих брызг и превращаясь в белую пену. От его негодования доставалось всем. У берега море больно бросалось камнями и сбивало с ног, а прорвавшихся в него смельчаков оно норовило полностью накрыть своими волнами.
Вечерами влюбленные гуляли по ухоженным аллеям и паркам, любуясь разнообразием и необычностью экзотической растительности. Чуть позже - спускались к набережной, где уже громко звучала музыка, радостно шумел и танцевал народ. Они обходили заведения, и оставались в наиболее понравившемся кафе с клубной музыкой, оглушительно звучащей из динамиков, или с выступающим музыкантом, исполняющим что-нибудь задушевное, волнующее перед собравшейся публикой. А потом возвращались в домик и предавались любви, бесконечно признаваясь друг другу в своих чувствах.
Встречая что-то запомнившееся еще с детства, Ева ощущала прилив счастья и какой-то приятной тоски. Она с упоением наслаждалась тем, что видит и тем, что чувствует. А чувствовала она сладковато-ванильный, фруктово-цитрусовый запах. Запах, знакомый с детства. Запах, так сильно ее манивший. Запах любви! Запах счастья!
Но теперь она знала, от чего такой запах. Это был запах магнолий. Эти деревья с вечнозелеными плотными листьями и белыми благоухающими цветочками были повсюду - они украшали и аллеи, и парки, и скверы, и набережную. Ностальгический запах, связывающий ее с морем и мамой. Теперь он связывал ее и с любимым мужчиной.
Еще Ева впервые обратила внимание на цветки магнолий. Они не были какими-то особенными, необычными. Но они вдруг напомнили ей давно забытое прошлое - цветочек из тетрадки ее одноклассника. Ева, размышляющая часто о судьбе, сразу обратила внимание на подмеченный ею факт. Она вспомнила свои далекие сновидения - про темноту, про запах, про Богиню.
"Надо же какое совпадение?! Этот цветок так давно меня преследует", - размышляла она, - "Какой удивительный был сон. Он предупреждал меня о надвигающейся трагедии, и в то же время он сообщал мне о том, что все-таки я стану Богиней, что настоящая любовь еще впереди".
Дни и ночи на море были истомными и упоительными. Захватывающие живописные пейзажи. Морской бриз, разносящий южные запахи - более терпкие и особенные, услаждающие и успокаивающие. Любимый всегда с ней рядом. Он целиком и полностью только ее. Разве это не счастье?!
Влюбленные гуляли, взявшись за руки, иногда разъединяя их, и тогда прикасаясь плечами. Любое соприкосновение вызывало приятные отклики в глубине их душ. Счастье, переполнявшее их, выражалось огоньком в глазах и в улыбках, которые они дарили друг другу. Она дотрагивалась ненароком пальчиками до его ладошки, и что-то теплое разливалось у него внизу живота. А когда он проводил по ее руке своей рукой, от локтя к плечу, или когда обнимал за талию, она тоже ощущала трепетную дрожь. Она вдыхала пряные и свежие южные благоухания, и голова кружилась от этих приятных, как будто вечно знакомых, родных запахов.
Они были красивы. Но в этот момент, они становились еще красивее. Он любовался ею, а она им. Они идеально подходили друг другу. Словно кто-то свыше специально их создал и соединил.
Свои чувства они скрепляли божественным поцелуем. Их языки находились, необычайно сплетались, неистово и проворно ласкались. Каждой клеточкой своих тел они упивались блаженством от близости, а через поцелуй соединялись их сердца и души. Это было счастьем! Это было любовью!
- Ты моя Богиня! - говорил он, - Ты меня влюбила в себя. Теперь я твой раб навеки!
- Это ты меня влюбил в себя. Я люблю тебя! Безумно люблю! - отвечала она.
Им казалось, что так было всегда. И боясь, что это будет не вечно, они пытались запомнить каждый миг, проведенный вместе.
- Это я твоя рабыня! - говорила она.
- И на что же готова ради меня, моя рабыня? - подыгрывая ей, спрашивал он.
- На все. Почти на все, - отвечала она.
- Даже умереть готова за меня?
И видя ее замешательство, он тут же продолжал: - Я шучу. Я никогда ни о чем таком тебя не попрошу.
- А я же сказала, что почти на все, - оправдывалась она.
- Почти на все? Это тоже очень много, - ободрительно говорил он. - Я не могу верить просто словам. Ты должна доказать мне, как сильно меня любишь.
- Я докажу тебе!
И каждый из них уже представлял себе романтический вечер, интимную близость, переполнявшую их чувственность и несдерживаемую страсть.
Страсть! Страсть, опутавшая их разумы. Страсть, сделавшая их заложниками. В этот момент она уступила свое место романтическому настрою. Вечером не было страсти. Вечером была только любовь. Чистая любовь! Без дикой ревности. Без бесконечных претензий. Без томительных ожиданий. Иногда даже без ублажения и обладания.