- Да, - робко ответила Ева.
- Выйди и скажи, чтобы не приближался. Не то я за себя не отвечаю! - гневно проговорил Константин.
- Давай не будем устраивать ненужных разбирательств?! Прошу тебя, уезжай!
- Тогда поцелуй меня. Я хочу, чтобы он видел это.
Она прильнула к его губам, ощутив всю фальшь этого слишком пылкого поцелуя. Распрощавшись с ним, она вышла из машины. Ей было очень стыдно за весь этот "спектакль". Она подумала и о том, может так даже и лучше. Теперь ее новый знакомый точно ни на что рассчитывать не будет. Но ошиблась.
Как он мог отдать ее женатому мужчине? Да и вообще он не хотел уже никому ее отдавать.
- Пошли в церковь?! - предложил он. - Будешь искуплять свои грехи.
- Никуда я не пойду! - возмущенно ответила Ева.
Он взял ее за руку и потащил в сторону церкви.
- Отпусти меня! - вырываясь, выкрикивала она. - Мне больно. Сейчас же отпусти, или я буду кричать!
- Ну и кричи! - ухмыльнувшись, сказал он, и крепко схватив ее, закинул себе на плечо и бойко направился к церкви.
А ей было досадно и смешно одновременно. В этот миг она ощутила их юность, юность легкую, беспечную, цветущую. С Константином ей хотелось стать взрослее, умнее. От его периодических претензий, наставлений и нравоучений она себя ощущала бестолковой и несмышленой. Ей приходилось быть постоянно в напряжении, как бы не сделать и не сказать что-то нелепое. При нем она часто робела и тушевалась, хотя и пыталась каждый раз это скрывать.
А сейчас она была сама собой. И она ощущала легкость и непринужденность. Именно этого ей в последнее время больше всего не хватало в отношениях с Константином - настоящей искренности. С Константином она играла роль. И хотя ей и казалось, что эта роль уже безнадежно проросла в нее. Все-таки это была ее оболочка, а не ее сущность. Только от этого озарения новая любовь не вспыхнула, а лишь какая-то тень набежала на уже имеющееся чувство к Константину.
Дойдя до церкви, он все-таки ее отпустил, чтобы не осквернять таким поступком святое место.
- Я не пойду, - противилась Ева. - Не уговаривай. Пойми, человек должен сам дойти до этого, созреть. Я еще не готова. Какой смысл заходить в церковь, молиться, просить у Бога прощения, а потом снова совершать грехи?
- Ну, хорошо, - согласился он, подумав над ее доводами. - Но признайся - ты же не любишь его? Это он тебя в этом убедил. Он старше тебя, опытнее. Он знает, что нужно сделать, что сказать. Открой наконец-то глаза. Будь смелее! Будь выше всего этого!
- Красивые слова! Но все это бесполезно. Я люблю его! - ответила Ева. - Ты уже и так мне помог. Давай, на этом остановимся и распрощаемся?
- Ну, уж нет. И потом ты не познакомила меня с мамой. Ты же должна нас познакомить, а то она опять будет к тебе лезть со своими вопросами - с кем ты.
Он разработал план по спасению Евы. Познакомился с ее родителями, подругами. И все приняли его. Кроме Евы. Поняв, какую ошибку она совершила, согласившись с ним на всю эту спасительную ложь, она приняла решение немедленного расставания. Состоялся неприятный разговор. В который уже раз она объясняла, что любит другого. И напоминала ему, что все это было не более чем ложью для спокойствия родителей. Он же ее не слушал. И говорил, как сильно привязался и полюбил. Он звонил ей и присылал душевные сообщения. Ева поначалу старалась, как можно мягче отвечать отказом, затем грубее, потом вовсе перестала отвечать.
Однажды, он решил сделать Еве сюрприз и пришел, когда ее не было дома. Родители впустили его. Он сготовил какое-то свое коронное блюдо из курицы. Когда Ева пришла и увидела его, прикрикнув на родителей, она тут же убежала в свою комнату. А он последовал за ней. В комнате он полез целоваться, несмотря на ее отчаянное сопротивление. Он повалил ее на кровать, зажал рот одной рукой, а второй, задрав юбку, стал снимать с нее трусики.
"Быть изнасилованной второй раз? Нет, я этого не позволю с собой сделать!", - пронеслось в ее голове.
Рядом с кроватью лежала сумка. И Ева протянула к ней руку. В сумке она нащупала газовый баллончик (его подарил как раз недавно Константин в целях самозащиты). Она достала и брызнула прямо ему в глаза. Он вскочил, прижимая к глазам руки, и с криком выбежал.
Ева успела переодеться, когда в комнату вошли он и мама. Мама дала ей оплеуху.
"Повторение истории!", - подумала Ева про себя и со слезами выбежала из дома.
На этом их общение закончилось, хотя он еще долгое время караулил ее у подъезда, звонил и присылал сообщения, а с Константином продолжилось.
Часть 10.
- Помнишь, у тебя были розовые сетчатые носочки с ажурной резиночкой? - спросил Константин. - Они еще целы?
- Хочешь, чтобы я тебе их подарила? - шутливо произнесла Ева.
- Да, хочу поносить их немного. Позволишь?
- Боюсь, что они слишком маловаты для тебя. На какое место ты их собрался надевать?
- На нос, - поддержал он ее шутку.
- С носа они будут спадать, - заметила она. - Но вполне подойдут на другое твое беззастенчивое место!
- Воспользуюсь твоим советом. Но в другой раз. Завтра ты их должна надеть.
- Ага. Ты мне придумал новый образ?
- Я хочу тебя пофотографировать, - пояснил он.
- А при чем тут носки?
- Узнаешь. И никакой косметики на лице! Поняла?
Они встретились на следующий день и поехали в лесопарковую зону. Миновав оградительный бордюр и перекопанный участок, они оказались в окружении природы в ее торжественных осенних красках. Он подвел ее к деревцу с багряными листиками и велел раздеться.
- Полностью разденься, - сказал он, когда она уже стояла перед ним в одном нижнем белье. - Оставь только носочки и туфельки, соответственно.
- Что за пошлые снимки ты собрался сделать?
- Ты ничего не понимаешь! - негодующе произнес он. - Этой осенней природной красоте не хватает последнего штриха. И твоя нагота не может быть пошлой. Скорее, нагота - это естественность. Природа сейчас естественна перед тобой, и ты должна быть естественна перед природой. Наоборот, я хочу подчеркнуть твои скромные качества. И носочки мне как раз в этом помогут.
Он посоветовал ей встать так, как будто она пробирается сквозь деревья, убирая мешающие ветки.
- Рукой слегка прикоснись к веточке, а одну ногу выстави вперед.
- Это не очень удачная поза! Так будет казаться, что я полновата, - с досадой произнесла она, зная, что не может похвастаться идеально тонкой талией.
- Позволь мне тебя сфотографировать именно так? А для следующего снимка встанешь, как сама захочешь.
Он внимательно оглядел свое произведение. Стройные, длинные ножки, расширяющиеся кверху, плавно переходили в округлые бедра. На животике осталась розоватая полоска от тугого ремня джинсов, визуально создавая некую женственную складочку. Округлые аккуратные груди, словно только-только начавшие наливаться, подчеркивали ее молодость. Темные кудрявые волосы, выгоревшие за лето, отливали на солнце медью, взлохмачивались на ветру и густыми копнами спадали спереди. А веснушки, наоборот, ставшие за лето, более яркими, и сейчас не спрятанные под слоем пудры, явились прекрасными компаньонами по скромности ее легкому румянцу и ... милым розовым носочкам. На фоне яркой осенней природы она была божественно красива! Она была словно Богиня, сошедшая с картины средневекового художника, чтобы теперь и он смог запечатлеть ее на современной фотографии.
Он восхищенно любовался ею, а она ощущала себя растленной прямо на улице маленькой девочкой в носочках. Ей казалось, что ее нагота разрушает, оскверняет всю природную очаровательность.
- Я хочу, чтобы сегодня вечером ты надела какое-нибудь очень короткое платье, - попросил Константин после своей импровизированной фотосессии.
Ева же уже придумала себе наряд на вечер. Она собиралась надеть свои новые джинсы, которые были недавно куплены, тщательным образом отобраны среди всех остальных моделей. Это был не модный, обычный клеш, и даже не прямые, а зауженные, которые выгодно подчеркивали ее стройные ноги. И потом, он говорил про очень откровенное платье, а ей хотелось в этот день романтики, а не пошлости.