Он тоже оценивал девушку. В жизни она оказалась куда даже лучше, чем на фотографии. Но что-то было в ней несочетаемым. И что это может быть, он никак не мог понять. Добрые, лучезарные глаза, легкая походка, не броская одежда. Вполне благопристойная кофточка, обычные обтягивающие фигуру джинсы, туфли. Туфли! Они были дерзкими - черные, под кожу питона, на высоченной шпильке.
Проведя с ним несколько часов, Ева сообщила, что собирается пойти в ночной клуб с подругой.
"Вот, что было в ней противоречивым! Хотела показаться скромной, серьезной девушкой, а сама, скорее, еще та вертихвостка!", - подумал он.
И еще раз в этом убедился, когда узнал, что Ева в пакете несла платье для клуба. Для встречи с ним она специально так скромно оделась. Составить ей и ее подруге компанию в клуб он отказался, сославшись на то, что не одет соответствующе. И хотя он огорчился, что девушка, знакомившаяся для серьезных отношений, даже не попыталась скрыть свои планы на поздний вечер, все-таки решил продолжить с ней общение, отметив ее яркую внешность.
В своем дневнике Ева напишет о нем:
"Он был красив, как супергерой с картинки! Даже легкая небритость ему очень шла. Он был душой компании, и всегда, в любой компании привлекал к себе внимание. И это было минусом и плюсом. Я радовалась тому, что мой мужчина нравится всем остальным. Он нравился родителям. И это было тоже немаловажно. Только самые близкие подруги, зная хорошо меня, напоминали мне о моих же собственных предпочтениях.
"Ты любишь, чтобы ты была королевой! Чтобы твой мужчина помогал тебе в этом или не мешал хотя бы. А сейчас король - он",- говорила Зоя.
"Да, ты права", - отвечала я.
"Он молодой. И не скоро даст тебе то, что ты хочешь - семью, ребенка, да даже совместное проживание", - напоминала Нина.
"Да, я помню. Но, может, стоит подождать?", - рассуждала я.
"Дай ему шанс!", - говорила подруга по работе, которой Ева пожаловалась о наметившемся разладе в их отношениях. - "Ты же знаешь, как подмаслить и расположить его. Почеши за ушком. Скажи, какой он у тебя красивый, умный, ему большего и не нужно".
"Да знаю я, как расположить его, как сделать зависимым от меня. Но если честно не хочу. Не хочу больше никаких игр и ролей. Я хочу быть собой. Может, я сама хочу, чтобы меня чесали за ушком и говорили комплименты", - противилась я.
"Он положительный со всех сторон. Красивый, доброжелательный, умный, целеустремленный, серьезный", - говорила мама.
А я мысленно добавляла - "молодой и свободный".
В нашей с ним паре, каждый тянул одеяло на себя. Я стала понимать, что мне нужен другой мужчина, а ему - другая женщина".
Он был моложе ее на два года. Но разница в возрасте между ними нисколько не угадывалась. Однако эта разница стала ощущаться по мере общения. Именно она стала ее ощущать. Ей казалось, что внутри нее есть некий стержень. Что у каждого человека есть такой стержень. Об этом стержне часто рассуждал Константин. Он связывал этот стержень с уступчивостью, с гордостью, с принципами человека. И с одобрением, даже с восхищением говорил об его гибкости у Евы.
"Значит, у меня нет гордости и принципов?", - разочарованно спрашивала когда-то она Константина.
"Ты что? Гордости у тебя - очень много! Над этим я и работаю. Все время с ней приходится иметь дело", - объяснял он. - "Но что касается принципов - ты не принципиальна. И это меня очень радует и подкупает в тебе. У большинства людей все проще. И потому менее интересно из-за этой однобокости суждений и позиций".
И тогда ей казалось, что он прав. Сейчас же она ощущала жесткость своего внутреннего стержня. Даже не жесткость, а силу. Может, он начал черстветь, не имея подпитки без похвальных слов о своей исключительности? Однако эта ее внутренняя сила стала препятствовать развитию отношений.
Он действительно, как она и предполагала, оказался горячим в проявлении эмоций и серьезным в своих намерениях. Он стремился к верности и постоянству в отношениях. Однако этих положительных качеств оказалось не достаточно...
Однажды, когда они проходили мимо ювелирного магазина, он пообещал, что когда-нибудь подарит ей кольцо, и заверил, что если у него будет такая возможность, он не поскупится и выберет для нее самое дорогое и красивое кольцо. Ей же было смешно слушать такие самовосхваляющие речи. В этот момент она подумала: "Хорошо, что еще луну с неба не обещает достать!".
А когда он ей сообщил о своем желании поступить в университет, ожидая разделить свою радость с ней, она испытала досаду. "Пять лет, и скорее всего больше, отдать его учебе и своим надеждам, которые могут и не сбыться?", - размышляла она. Ева считала, что находясь с ним, со свободным молодым человеком, много чего обещающим ей, она бессмысленно дарит ему свое время, а когда встречалась с женатым мужчиной, ничего не обещающим, она так не считала.
Все дело было в чувствах! Константина она любила, и насколько это чувство было велико, она поняла после расставания с ним. А этого молодого человека лишь желала. К нему была страсть, которая стала угасать. Страсть, которую он постоянно от нее требовал. Он сомневался в том, что она действительно испытывала. И верил в то, чего на самом деле не было.
Страсть и оргазм - были связаны в его представлениях. Так было у него. Так было до нее у других девушек. Так должно быть и у нее. Но так не было. Не было оргазма - значит, не было страсти.
При этом довольно часто, практически всегда местом их любовных утех, были дома их родителей, с ними же в других комнатах. Поэтому Еве приходилось сдерживать свои стоны. А он их требовал, ассоциируя со страстью. И "выколачивал" оргазм из нее всеми известными способами, задействовав все свои силы и различные интимные штучки из секс-шопа. Он не знал одного - как все эти эротичные игры стали ей ненавистны.
Ему хотелось быть лучшим для своей женщины, а отсутствие оргазма у нее, занижало его самооценку. Он еще не реализовал себя в профессиональном плане и ничего не успел достичь в жизни. И сексуальные отношения были его отрадным колодцем, из которого он черпал свою уверенность. В сексе - он всегда чувствовал себя Богом, гордясь своим внушительным достоинством и доводя женщину до такого состояния, когда она умоляет остановиться, несдержанно крича, обливаясь своими соками и закатывая в истоме глаза. Но чем сильнее и дольше он вонзал свое внушительное достоинство в нее, тем молчаливее становилась она, и суше ее "киска".
"С ней я не Бог!", - думал он.
"С ним я не Богиня!", - думала она.
И однажды, заговорив с ним о будущем, несмотря на то, что она на самом деле настроилась уже на расставание, ей было бы достаточно его заверений в любви, чтобы этого расставания не произошло. А он, словно давно ждал этого разговора, и тут же воспользовавшись подходящим моментом, сломя голову, бежал от нее. Ему было итак все понятно, к чему обременительные разговоры? Она хочет создать семью, хочет детей, но он не может ей это дать сейчас и не скоро даст, и возможно, уже не хочет этого с ней. С ней он не Бог. Он никак не мог объяснить сам себе эти внутренние ощущения.
"Если я не могу ее удовлетворить, значит, мы не подходим друг другу", - решил он.
Она своим недостаточным к нему вниманием и ... отсутствием оргазма рушила его "Эго" и, соответственно, их отношения. Да, она могла изображать оргазм, и прекрасно понимала, как это нужно сделать, как это делают многие другие девушки, как это делают ее подруги. Слова любви легко произнести, но трудно изобразить! Оргазм можно изобразить, но стоит ли притворяться?
Константин когда-то выуживал из нее заверения в любви, требовал доказательств того, что было и так ясно. А сейчас из нее выуживают оргазм, то, что, по сути, не так существенно, и то, чего на самом деле нет.
Она чувствовала, что ее внутренний стержень более сильный, чем у него. И он это чувствовал. В отношениях он искал поддержку и подпитку, а рядом с ней чувствовал себя слабым и никчемным. Но скорее всего главной причиной было то, что она начала новые отношения, не закончив для себя предыдущие. Чувство к Константину не желало в ней угасать, как бы отчаянно она не пыталась его подавить.