Я все равно плакала. Я проснулась и продолжала плакать в подушку. Тогда я не придала значения этим словам. Мне так было горько. Она умерла. А я все продолжала думать о себе, а не о ней. И на протяжении еще целого года, может и дольше, я продолжала думать о себе, о своем страдании.
Я не хотела ее отпускать. Во снах я постоянно ее разыскивала. И в течение первого месяца я ее находила. Но затем она пропала из моих снов. Тогда я стала приходить в тот дом, где она жила раньше с дедушкой, и ложилась на ее кровать. И однажды в очередном таком сне я обнаружила, что дверь заперта. Но меня и это не остановило. Я пролезла через окно. И опять, как та Маша из сказки про трех медведей, заняла чужое место на кровати. Я продолжала проделывать это из раза в раз. Иногда мне даже казалось, что скоро я дождусь и увижу бабушку.
И вот однажды я поняла, что она рядом. Я слышала ее шаги, громыхание посуды на кухне и журчание масла на сковородке. И вот не знаю, как это объяснить, я же ждала ее появления, я искала встречи с ней, а когда поняла, что она рядом, за дверью, а ведь она умерла, я испугалась. С того момента мне стали сниться страшные сны, я просыпалась от собственного крика. Наверное, бабушка или какой-то другой дух нашел мою слабину и теперь на нее давил, чтобы я перестала приходить в этот дом.
А я все равно настырно приходила. Включала везде свет, проверяла все потайные места, чтобы удостовериться, что никто там не спрятался, закрывала все двери, чтобы никто не вошел, и продолжала там находиться. Когда было очень страшно от звуков, доносящихся с улицы, я занавешивала окна и представляла желтых цыпляток в коробке на окнах, смотрела на них, и меня это вроде как должно было успокаивать. Теперь я уже не ждала с бабушкой встречи, наоборот, очень этого боялась. Только и оставлять этот дом в покое не собиралась. Наверное, я цеплялась за свои ностальгические воспоминания. Потом окна стали разбиваться, а цыплятки умирать...
В общем, эта борьба продолжалась очень долго. До тех пор, пока я не поняла, что надо отпустить. А разве возможно заставить себя не думать или разлюбить? Это не возможно. Зато возможно заставить себя думать по-другому. Я осознала ее слова во сне, когда она просила меня не плакать.
Индуисты в этом плане оказались умнее нас! Они сжигают тела умерших родственников с радостью. Они помогают душам быстрее перейти в иной мир, они не осложняют этот переход своими мучительными рыданиями. Они не загромождают и не уродуют города наличием растущих все больше и больше кладбищ. Они не портят почвенный покров разложением физических тел и тех материалов, в которых они погребаются. Они не выкупают место на кладбище, не покупают гробов и надгробных памятников. Холодные глыбы с портретом и надписью, которые мы каждый год, а то и чаще посещаем и целуем.
Рассуждать всегда легче через какое-то время после события в твоей жизни. Только вот как себя сдерживать, когда твоя душа рвется на части? Я поняла, что как раз-таки сдерживать себя и не нужно. Нужно выстрадать, выплакать свое горе! Пока ты будешь отвлекаться на ежедневные заботы, проходить сеансы психотерапии при общении с подругами, убеждающими тебя, что жизнь продолжается и запивать горе алкоголем, это горе так и будет находиться внутри и напоминать о себе в те моменты, когда не будет отвлекающих факторов...
Первый разрыв с Константином очень тяжело мне дался. Я пыталась подавить свое горе, отвлекаясь на что-то иное. И в итоге снова к нему вернулась, поняв, что мои чувства к нему не исчезли.
Когда умерла бабушка, я пошла по другому пути - я доверилась своему горю и все его испила...
Неожиданная потеря бабушки явилась и причиной изменений всей моей жизни в лучшую сторону. Ни в коем случае, я не радуюсь этому совпадению и следствию. Я лишь это подмечаю. И если был бы выбор, я бы предпочла, чтобы бабушка сейчас жила. Однако я также понимаю, что если бы не это трагичное событие, я бы еще не скоро решилась на все остальные предпринятые мной жизненные шаги. Эти мысли сегодняшнего дня. Тогда же...
Когда не стало бабушки, в сердце образовалась огромная болезненная рана. Мне было жалко, что она не увидит, как я выйду замуж, не понянчит моих детей. Я тосковала, что теперь не будет того душевного тепла, уюта, который привносила бабушка.
Вначале вообще ничего не хотелось. Не хотелось радоваться, не хотелось никого видеть, не хотелось работать, учиться. Я не могла никак смириться с ее смертью. Я пыталась думать о чем-то приятном, что было связано с бабушкой, о тех временах, когда бабушка была еще с нами. Но становилось еще больнее. Мысли возвращались к тому, что как было хорошо с ней, но этого уже нет и ее больше нет. Я вспоминала свое детство, ее заботу. Я корила себя, что не помогала ей должным образом и не была внимательной к ней. Я считала ее сильным человеком, но ведь и сильный человек нуждается в заботе и внимании... И если бы возможно было отмотать время назад, я бы многое изменила. Я страдала, что это невозможно.
И тогда я стала стараться не думать о ней. После ее смерти я взяла ее фотографию, хотела вставить в рамку, но все никак не решалась. Я думала, что буду на нее смотреть и буду испытывать душевную боль. Фотография лежала на столике у компьютера и была повернута к окну. Принцип, наверное, был такой: с глаз долой - из сердца вон. Но это не помогало. Через какое-то время я подумала: "Кого я обманываю? Разве можно забыть то прекрасное, что было связано с бабушкой?! Разве возможно ее забыть?! Не возможно, не правильно и не хочу забывать! Хочу помнить всегда!".
Сейчас бабушкина фотография в рамке. Иногда я с ней разговариваю. За свои страдания я попросила у нее прощения. Я подумала, что если она видела, как я страдаю, то испытывала большие муки, чем я сама, ведь помочь мне никак не могла.
После смерти бабушки, мы с мамой сблизились. Я поняла, что мама - это самый близкий человек! Я прокручивала в памяти события своей жизни, и они всплывали, словно запечатленные на фотографиях, на каждой из которых стояла мама - сбоку, сзади, где-то вдалеке, она была всегда. Она всегда помогла мне в решение проблем. Может, не так, как того ожидала я, однако она всегда пыталась мне помочь.
Я всегда не справедливо к ней относилась. Упрекала в невнимательности и строгости. Я позволяла другим не лестно отзываться о ней, и даже поддерживала эти разговоры. Но ведь каждый человек не идеален. У каждого есть и хорошие, и плохие стороны. То, что одни умело скрывают, другие открыто показывают. Она всегда была такой, какая есть, в отличие от меня, всегда себя ищущую, копирующую чужое и что-то изображающую. И не мне судить, какие стороны ее плохие. Она явилась двигателем семейного прогресса, предоставив мне возможность быть той, кем я сейчас являюсь.
У каждого человека есть внутренняя мера проявления чувств. У всех - она разная, у кого то больше, у кого то меньше. Она может измениться с возрастом человека. И тогда мать дает внукам то, что не давала детям. Не важно, какая эта мера у нее, но думаю, все, на что она была тогда способна, она отдала мне!
А потом, несмотря на все мои попытки найти как можно больше наших с ней отличий, я признаю, что общего с ней гораздо больше. Одной из таких "общностей" является наличие у нас у обоих чего-то ведьмовского или пророческого. Мы обе обладаем способностями время от времени видеть вещие сны, предугадывать знаки, предчувствовать будущее. Только мама иногда признавалась в своей способности, иногда даже ее очередное предвидение помогало мне. Я же всегда тщательно скрывала свои способности, боролась и искореняла их из себя.
Что касается папы. Его-то я любила нескончаемо. Хотя моя любовь и перемешивалась с жалостью. Его я любила безусловно. При этом не понимала. Не понимала, почему он настолько преклонен перед мамой и не постоянен в своих чувствах к ней. Теперь понимаю. Он, как и я, просто любил. Любил свою жену - мою маму. Любил, прощал, хотя не принимал того, что натыкалось на его внутренний барьер принципов и гордости.