— Я очарована этой прекрасной страной, где живут такие мужественные люди. Я преодолела огромное расстояние, чтобы приехать к ним. Я встретила их, увидела на теле их раны. Я своими глазами увидела жестокость врага, увидела, как люди, которых я люблю, неустрашимо и упорно идут от победы к победе…
Так она размышляла вслух — о людях, о мосте, о дороге. Хоан не понимала всего, что она говорила, просто чувствовала, как растет в сердце радость: как бы ни были жестоки бомбы и снаряды врага, дорога стоит — это наше дело, мы его делаем, это наша дорога, мы по ней идем, и наша земля для нас священна.
Когда машина подъехала к месту, где они должны были ночевать, красноватая луна уже освещала сад, где росли пальмы, она посылала свои лучи, и они освещали веранду, дрожа и танцуя.
После чашки крепкого кофе гостья подвела Хоан к кровати и велела ложиться. Но сама не легла, она села на пластмассовый стул и задумалась: возле нее лежала пачка сигарет, едва кончалась одна сигарета, как она уже брала другую, только и слышно было, как чиркают спички. Хоан уже знала все привычки гостьи — она сочиняет стихи, значит, пришло вдохновение, рождаются новые строчки. Хоан встала, вышла и несколько раз обошла вокруг дома.
В лунные ночи этот район часто бомбили, но сейчас ночь была тиха, и только слышно было, как вдалеке гудят вражеские самолеты да шуршат шаги Хоан.
— Хоан! Иди ложись спать! — окликнула гостья, появившаяся в дверях.
— Нет, я не устала, и мне совсем не хочется спать!
«Упрямая девочка», — подумала гостья и, взяв свою шерстяную кофту, вышла, заботливо укутала плечи девушки, потом пригладила ее длинные шелковистые и прохладные волосы.
— Знаешь, в одно и то же мгновение я услышала два звука: звук в небе — голос тех, кто разрушает жизнь, и звук, несущийся с земли, — голос тех, кто бесстрашно защищает жизнь… Я уверена, что все честные люди земли на твоей стороне, Хоан, на стороне тех, кто самоотверженно защищает жизнь, справедливость…
Она взяла Хоан под руку:
— Мне кажется, что мы с тобой родные сестры. Я все думаю о том, что бы я еще могла сделать, как могла бы помочь вашей борьбе…
Глубокие серые глаза внимательно смотрели на девушку. Хоан словно обдало горячей волной, она вздрогнула. Ей вдруг вспомнился недавно поразивший ее плакат: люди со всех концов земли тесно стоят рядом друг с другом, головы и лица закрыты белыми повязками, видны только глаза, и взгляд их так глубок, точно хочет проникнуть за сотни рек, за тысячи гор и достигнуть этой земли, где идет война. Глаза, излучающие любовь и решимость, глаза людей, которые стали донорами, чтобы спасти раненых бойцов Вьетнама… сейчас глаза гостьи были похожи на них.
Хоан крепко сжала ее руку, тепло пробежало по их пальцам, словно горячая кровь передалась от одной к другой… Они вместе вошли в комнату, заварили крепкий чай и разлили в стаканы. Чай был прозрачный и золотой, как созревший рис, над ним поднимался ароматный пар. Хоан отпила глоток. Ночь в зоне огня и ароматный чай. Она невольно вспомнила о бархатных розах, что росли перед ее домом. «Чай, с лепестками этих роз, много вкуснее лотосового», — говорила обычно мама, и об этих розах она особенно заботилась.
— У вас растут розы? — спросила Хоан у гостьи.
— Конечно, у нас их очень много, целая долина роз. Когда я была маленькая, мама рассказывала мне о фее, проспавшей тысячу лет в долине, где потом выросли прекрасные розы…
Прихлебнув чаю, она с тихой лаской в голосе добавила:
— Мама провожала меня и все беспокоилась: «Будешь там, не пей сырой воды, не пей из реки, из ручья…» А здесь всюду чистая, прозрачная вода, да еще такой ароматный чай, его мама, кстати, очень любит…
Хоан догадывалась, что гостья тоскует по матери. Хорошая у нее мама, тревожится за дочку, а все же проводила в далекую страну, которая борется за свою свободу и счастье. Вот так же и ее мама — скучает по дочери, но сама отпустила ее… Материнское сердце — сколько в нем щедрости и благородства!
Гостья весело глянула на Хоан:
— Знаешь, ты очень похожа на розу: такая же чистая…
Хоан улыбнулась, в глазах ее заискрился смех, она хотела было тоже ответить шуткой, но гостья уже тихо читала только что родившееся стихотворение. Хоан слушала и то, чего не понимала, угадывала — села, винтовки, дорога, фермы моста и люди, ставшие такими близкими…
И Хоан представила, как там, где только что отгремел бой, встречают эти стихи, воспевающие любовь к жизни, — и ей вспомнился тот полдень, когда бойцы наперебой выпрашивали у мамы благоухающие розы: «Мне! Мне! Мне!»