Смутное подозрение шевельнулось во мне. Я спросил:
— А где же Фонг?
Кан удивленно взглянул на меня:
— Разве кашевары вам не сказали? Фонг погиб.
Какое-то мгновение мы молчали. Значит, Фонга больше нет в живых. А ведь нам здесь просто необходимы такие люди, веселые жизнелюбы, использующие любую возможность, чтобы помочь всем и каждому. Только теперь я понял, почему кашевар встретил меня так невесело, когда я пришел за часами.
Кан рассказал мне, как это все случилось.
Два дня назад утром часть, в которой служил Кан, получила указание переменить позиции и продвинуться в глубь кольца. Командир роты поехал вперед, чтобы все подготовить. Кан и замполит остались руководить перевозкой орудий.
Машины, везущие орудия, двигались по дороге, только что расчищенной саперами среди поля, на котором сравняли межи. Через пятнадцать-двадцать минут зенитки должны были уже стоять на новом месте. Но не успели машины пройти и полдороги, как туман, висевший над полем, вдруг рассеялся. Видя, что обстановка осложняется, Кан и замполит сели один в головную, другой в замыкающую машину и отдали водителям приказ ехать как можно быстрее. Но было уже поздно. С одной из высот неприятель заметил их, и орудия Мыонгтханя открыли по машинам огонь.
Дым от снарядов закрыл колонну. Иногда не видно было даже впереди идущей машины. Головная машина была подбита и, потеряв способность двигаться, закрыла дорогу трем остальным.
Кан сидел вместе с Фонгом в последней машине. Увидев, что машина, которая шла впереди, остановилась, Фонг высунулся в окошко и крикнул:
— Поворачивай влево, давай прямо по полю!
Но водитель не услышал его, потому что в этот момент снаряд угодил в покрышку. Фонг повернулся к Кану:
— Вырвемся вперед!
Кан кивнул. Фонг дал газ и вывернул влево. Стиснув зубы, он удивительно ловко повел машину прямо по полю, они проскочили, обогнув застрявшие машины, и благополучно добрались до нового места. Фонг очень быстро отцепил орудие. Казалось, задачу свою он выполнил. Но он тут же заявил, что хочет вернуться и вывезти застрявшие орудия.
Ему удалось привезти два из них, но когда он прицепил к своей машине третье — последнее, его ранило осколком в голову. Он умер тут же, на месте. Другой водитель сел за руль его машины и отвез орудие.
Кан грустно помолчал, а потом добавил:
— Видя, что обстрел усилился, я залег у края поля и крикнул: «Фонг! Останови машину, пережди немного». Но он ответил: «Разрешите мне не останавливаться, ведь они зенитку разворотят!» Это верно, орудие ценное. Но если б он послушался меня и немного переждал, может быть… У нас все его очень любили. Жаль парня. — Здесь ни для кого не редкость, если кто-то гибнет от пули или снарядов врага. — Мы привыкли сдерживать свои чувства, особенно командиры. — И Кан перевел разговор на другое: — На новом месте мы строим линию № 2 Дьенбьенфу. Сегодня я заберу туда последних — кашеваров. Мы как раз кончаем строить кухню. Наш кашевар теперь будет сидеть и готовить в специальном бункере, не то что раньше, когда ему приходилось бросать все и убегать, едва только начнется обстрел. Ну, а вас, если нужно будет постричься, приглашаем к нам. Мы скоро откроем «Столичную парикмахерскую». У нашего парикмахера есть даже белый халат и одеколон. Наши ребята как раз только что поймали парашют с грузом, который с самолета сбросили врагам, там оказалось несколько флаконов одеколона, В парикмахерской тоже будет все бесплатно…
Он слегка нахмурился, потом сказал:
— Фонг, когда починил ваши часы, сказал мне, что ось маятника, которую ему удалось найти, немного коротковата. Поэтому заводите часы медленно… Но все равно они будут идти все двадцать четыре часа!
Перевод И. Зимониной.
Хюи Фыонг
БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ
Все решилось… Лам вызвался выполнить «особое поручение» вместо Хао, и командование части, взвесив это предложение, одобрило его. Все произошло так быстро, что Лам, выходя из палатки, в которой размещалось командование части, ошеломленно подумал: а не слишком ли дерзкое решение он принял?
В их части так уж повелось: все командиры, в том числе и Тхан, командир отделения, имели обыкновение быстро принимать решения. Нельзя сказать, что Лам был никчемный малый, но среди других бойцов ничем не выделялся. Он был старательным. Во время ожесточенных воздушных налетов не было случая, чтобы Лам сбежал с боевых позиций. Но на большее, казалось, он и не был способен. В характере Лама не было ни одной сколько-нибудь примечательной черты. На его счету не числилось ни одного более или менее стоящего предложения, ни одного выдающегося поступка. Ничего необыкновенного, из ряда вон выходящего он не совершил. Просто делал что положено… И все молчком, молчком… Про него говорили: «Равнодушный какой-то парень…» В конце концов он и сам стал считать себя таким.