И только уложив в сумку мины и взвалив на плечо железную лопату, Лам по-настоящему осознал всю серьезность задания, которое ему предстоит выполнить. Все отделение было в сборе, за исключением Хао.
— Смирно!
Когда Тхан, выстроив отделение, чтобы попрощаться с Ламом, строгим голосом подал команду, Лам почувствовал, что от смущения и волнения лицо его зарделось и покрылось потом. Ему очень хотелось пошутить или хотя бы улыбнуться: к чему все эти церемонии? Он постарается быстро управиться — и мигом назад! Но всмотревшись в сурово-торжественные лица бойцов, Лам прикусил язык, слова застряли у него в горле. Вот они, его товарищи: командир отделения Тхан, неизменно серьезно относящийся к любому делу, но такой ребячливый в часы отдыха; Лак, который пришел к ним прямо из седьмого класса, — он вечно что-то мастерил, сверлил, пилил, за что по праву и получил кличку «инженер»; а вот Туан, самый веселый и озорной парень в отделении, с которым Лам обычно делится своими сердечными тайнами. Но странно, от его обычной насмешливости и говорливости сейчас не осталось и следа. Полные губы плотно сжаты — Ламу это кажется непривычным, — только чуть раскосые глаза часто-часто моргают, в них удивление и еще что-то невысказанное…
Величественный хребет Чыонгшон, покрытый густыми джунглями, гордо вздымается в лучах послеполуденного солнца. Темные стволы — за необыкновенную прочность древесины это дерево прозвали «железным» — упорно пробиваются сквозь густые, непроходимые заросли, причудливые сплетения ветвей и замшелых корней, которыми сплошь покрыты склоны гор. Верхушки деревьев теряются где-то в беспредельной вышине. В эту пору джунгли полны буйной жизненной силы. За десять с лишним дней непрерывных яростных бомбардировок уничтожены сотни вековых деревьев, выжжены целые бамбуковые рощи. И все же сейчас, в лучах заходящего солнца, завалы из мертвых деревьев с печальной жухлой листвой тонут в бескрайнем море яркой свежей зелени. А где-то рядом продолжается жизнь: травянистые лужайки вытоптаны проходившими здесь людьми, на сырой земле остались следы колес, и целые стайки пестрых бабочек то порхают над топкими болотными зарослями, то замирают разноцветным трепещущим ковром на зеленом бархате мхов.
Тишину этого необъятного зеленого моря нарушает только рокот горного водопада, спрятавшегося в темной расселине, время от времени откуда-то издалека, словно раскаты грома, доносятся глухие взрывы. Все живое замерло. Джунгли словно затаили дыхание. Это безмолвие оглушает Лама, обрушивается на него незримыми волнами.
По этой тропинке Тхан каждый день водил свое отделение, и Лам не замечал вокруг ничего особенного. Но сейчас, когда Лам оказался в этих местах один, все вокруг показалось ему совершенно иным, почти незнакомым. Словно все здесь стало более внушительным и исполнено какого-то нового значения. От выщербленных валунов вдоль тропинки, израненных пулями и снарядами, до подгнивших и рухнувших древесных стволов вдоль ручья. Размышляя о задании, которое ему предстоит выполнить, Лам попытался — уже в который раз — четко представить себе каждый шаг, каждое движение с того момента, когда он дойдет до места и примется за дело. Теперь, когда предстояло воплотить в жизнь свое решение, как-то само собой исчезло приподнятое настроение, остыл горячий порыв, охвативший его всего несколько минут назад, когда он стоял перед Тханом.
Спускаясь с холма, Лам вдруг заметил, что небо словно потемнело, черные тени стремительно пронеслись над лужайкой. Лам не успел еще услышать рокот моторов, а четыре самолета уже шли в пике над джунглями. С оглушительным грохотом взметнулись столбы взрывов, и каменные громады скал отозвались протяжным воем, будто несметные полчища лесных чудовищ с ревом ринулись напролом, сметая все на своем пути.
«Снова бомбят. Видно, хотят засыпать землей бомбы замедленного действия!»
Внезапно Лама охватило смятение, какое-то щемящее чувство тоски, от которого он никак не мог избавиться, сколько ни старался. Жуткая навязчивая мысль сверлила мозг и неотступно следовала за ним по пятам. А что, если он станет жертвой какой-нибудь шальной бомбы? Ведь если он найдет свою смерть в этих безлюдных зарослях, то как бы ни старались товарищи отыскать его жалкие останки, им это все равно не удастся. Он исчезнет бесследно!
Боже, как ясно он представлял себе сейчас их лица, особенно тогда, когда они поют хором или перебрасываются веселыми частушками, дружно работая ломами и лопатами. Они все время видят тебя, а ты — их, они слышат биение твоего сердца, а ты видишь их запыленные, вымазанные землей спины. Время от времени кто-нибудь бросает камешком в одну из девчонок, работающих тут же, и все весело хохочут. В такие минуты Лам казался себе необычайно сильным и храбрым. А вот сейчас… Почему привычные взрывы бомб кажутся сейчас такими оглушительными, вызывают такое жуткое чувство?