— Лиен тебя видела там на прошлой неделе, не так ли?
— Да. Мы как раз переправляли орудия, вдруг слышу: кто-то поет. Я сразу узнал ее голос.
— А она мне тут нагородила! Или это ты велел ей скрыть все от матери?
— Я боялся, как бы вы сгоряча не побежали меня искать. Не хотел зря беспокоить.
— Глупенькие вы оба. Ты ужинал? Почему не пострижешься? Ишь как оброс!
— Мы это хозяйство еще не наладили.
— Ладно, умойся хотя бы. Лиен как раз натаскала воды.
Он быстро разделся и, оставшись в одних трусах, присел на корточки рядом с кувшином и заткнул пальцами уши, фыркая и вздрагивая каждый раз, когда мать не спеша выливала черпак ему на голову.
— Выходит, вы здесь, неподалеку. Надо будет тебя навестить. Я сейчас как раз работаю на набережной.
— Если надумаете, приходите — только вечером, днем не надо.
Она поднялась, взяла небрежно брошенные сыном на виноградные лозы гимнастерку и брюки, пропахшие машинным маслом и по́том, и протянула их До. Глядя на его широкую спину, по которой сбегали капли воды, она вдруг, сама не зная отчего, заплакала. Сколько лет мечтала она о таком счастье: сын ее вырос, стал настоящим мужчиной, сильным и смелым.
Во двор вошла Лиен. Она только что причесалась, волосы красивыми волнами падали на ее круглые плечи.
— Что, тетушка, он небось по уши в грязи? — спросила она насмешливо.
— Да они ведь там все время в земле возятся со своими пушками.
— А вы на позициях моетесь водопроводной водой, — спросила Лиен, — или в реке купаетесь?
— Обычно купаемся в реке, но сейчас вода очень мутная, приходится ходить в районную баню. Ну, а если лень тащиться в такую даль, плещемся в индивидуальных ячейках, там осталась дождевая вода.
Он заметил, как Лиен опустила голову, пытаясь скрыть улыбку. Над чем, интересно, она смеется? Наверно, он говорит нескладно?.. Или ей смешно, что они купаются в грязной воде?.. Пожалуй, второе; она и раньше вечно его высмеивала: мол, нет у него любви к чистоте. Ну и ладно, где ей понять, как беспокойно и трудно живется солдату! Глянула бы хоть разок, на что похож их обед после боя: все перемешано с землей и песком; непонятно, рис ты жуешь или камни грызешь, и ничего — закладывают за обе щеки.
Сверху во двор ворвался ветер и погнал по дорожке сухие листья.
— Скоро стемнеет, мама, мне пора.
— Торопишься как на пожар, не успел и дома побыть.
— В следующий раз задержусь подольше, мой расчет сегодня ночью дежурит.
— Ты-то хоть, Лиен, побудешь дома? Сама вроде говорила, сегодня у вас нет концерта.
— Схожу прогуляюсь немного и сразу вернусь.
Они остановились в начале переулка; переезд был закрыт: проходил товарный состав, и слова их утонули в звонком перестуке колес.
До, наклонясь к самому ее уху, спросил:
— Лиен, для чего вы хотели сломать ветку банга?
— Что вы сказали?
— Я спросил, зачем ветку банга…
— А-а, поняла. Я хотела поймать зеленого жука, только он сидел очень высоко.
— Бывает, жук — вот он, а неохота его ловить…
— Ничего не слышу! — она, покраснев, отвернулась и закрыла руками уши. — Вагоны очень гремят… жук и улетел.
Поезд наконец прошел, оставив после себя облако мелкой, похожей на морось водяной пыли. Зеленый жук, прятавшийся в ветвях, поднялся в воздух и, громко жужжа, перелетел через крышу двухэтажного дома.
По небу ползли белесые тучи.
Когда они дошли до перекрестка, в домах уже загорались окна; вспыхнули было уличные фонари, но потом замигали и снова погасли. Где-то звенели веселые голоса детей. В небе зажигались одна за другой звезды, словно огни далекого неведомого города.
Прислоненную к стволу шыа тачку мороженщика обступила целая толпа. До протолкался вперед, купил два эскимо и угостил Лиен. Они ели мороженое не спеша, маленькими кусочками. До почему-то вспомнил, как однажды минувшей зимой их подняли по тревоге холодным туманным утром: они заняли орудийные гнезда; До занял свое место, поставил ногу на педаль и… ступня словно вмерзла в лед — так охладился за ночь металл.
— Помните, как-то по дороге из школы вы купили мороженое и хотели угостить меня, а я отказалась?
— Ага, вы тогда обидели меня смертельно. Хорошо еще, сразу подошел трамвай, и мы вместе побежали к вагону.
— А потом, когда мы сели в трамвай, вы отдали мороженое мальчишкам, которые ехали «зайцами» на подножке. Мне стало ужасно обидно, я просто смотреть на них не могла.
— Будет вам обманывать.
— Да нет, правда. Знаете, после того, как вы ушли в армию, нашу школу эвакуировали в деревню. Пойдешь, бывало, к колодцу за водой и стараешься утопить черпак на самое дно, чтобы вода была похолодней. А сама думаешь: «Вот бы сейчас мороженого!..»