Ведь как и той ночью у моста, он не может не узнать ее голос…
Перевод М. Ткачева.
ЗАПАХ МЕДОВЫХ ТРАВ
Даже в самой обыденной и будничной жизни порою встречается нечто непредвиденное и необыкновенное. Такой неожиданностью явилась для Туана женитьба его отца на учительнице Нем. Еще полгода назад, когда Туан учился в десятом классе, он относился к учительнице, как всякий школьник к своему педагогу. А теперь… все пошло по-другому. Он окончил школу и вот уже пятый месяц как ушел в солдаты. Кто бы мог подумать, что отец его и учительница Нем вдруг придут к такому решению? Правда, потом — в недолгие часы солдатского отдыха, — думая обо всем этом, он понял, что любая неожиданность не возникает сама по себе, а надвигается исподволь, неслышно и неотвратимо. Вот так же случаются и истории вроде отцовской женитьбы.
Туан впервые увидел отца лишь несколько месяцев спустя после того, как был восстановлен мир[35]. Однажды под вечер он стоял у околицы и глядел, как багровое солнце опускается за Слоновую гору, высившуюся неподалеку от деревни. Вдруг к нему подошел солдат с вещмешком за плечами и пистолетом у пояса и спросил дорогу к дому старого Хюи, помощника председателя общины.
— Я… я сам живу в этом доме, — пробормотал, уставясь на него, Туан. — Старый Хюи… мой дед.
И тут же припустил со всех ног, показывая военному с пистолетом дорогу к дому. Незнакомец, окинув мальчишку внимательным взглядом, спросил негромко:
— Тебе что… отняли руку? Ранило при бомбежке?
Туан сперва непонимающе уставился на него и потом, словно опомнившись, расхохотался:
— Да нет!.. Рука у меня целехонька!
Он вытащил из кармана правую руку, задрал рубаху и, прихватив ее зубами, стал не спеша распутывать бечевку из банановых волокон, которой была туго притянута к телу его левая рука. Высвободив наконец «ампутированную конечность», он сунул ее в рукав и, протянув обе ладони, похвастался:
— У нас в деревне я могу лучше всех играть в инвалида. Прикручу покрепче руку, и никому невдомек, что она у меня под рубашкой.
Солдат усмехнулся невесело и вдруг, ни слова не говоря, обхватил Туана за плечи и прижал к груди. Войдя во двор, Туан крикнул:
— Эй, дедушка! Тут к нам солдат пришел!
И, смущенно попятясь, спрятался за спиною гостя. Военный, не снимая вещмешка, наклонил голову, чтобы не удариться о притолоку, и вошел в дом. Выпрямившись, он довольно долго молчал, глядя на старика, сидевшего на низком широком топчане, потом сказал громко, на весь дом:
— А вы, видать, в добром здравии!
— Кто вы такой? — спросил старик.
Он положил на колени бамбуковый кальян и поднял глаза на незнакомца.
— Да ведь это же я, Хюи![36] Неужели не признаете родного сына?
— О небо! — воскликнул старик.
Он торопливо вскочил, помог сыну снять вещмешок и, смущенный, усадил его рядышком на топчан.
— Эй, Туан! Туан, где же ты?! — крикнул он прерывающимся голосом. — Твой отец вернулся!.. Ничего удивительного, — продолжал он уже спокойнее, — годков десять с лишком не виделись, вот и не признали друг дружку.
Туан тоже присел на топчан. Опершись спиной о дверной косяк, он глядел на отца во все глаза: «Если не считать шрама на подбородке, он точь-в-точь как на старой фотографии у мамы. Может, только чуточку постарел. А я-то вел его от околицы до самого дома и не узнал…»
Отец огляделся, потом встал, пересек комнату и уселся рядом с сыном. Когда вот так — нежданно-негаданно — встречаются взрослые, они, переборов минутную неловкость, вскоре находят общий язык; но с ребенком, к тому же маленьким, таким, как Туан, сблизиться сразу не так-то просто. И Хюи это знал.
Помолчав, он спросил сына:
— А где же мама?
Но тот опустил вдруг глаза, насупился и молча вышел во двор.
Старый Хюи тоже направился к двери.
— Где моя «половина», отец? — спросил солдат.
Старик, ничего не ответив, присел на уголок топчана.
— Что же ты за все это время не удосужился черкнуть хоть пару слов? — спросил он, не отвечая сыну.
— Да я ведь сперва воевал на Юге, а последние годы был в Лаосе; судите сами, мог ли я писать вам оттуда! Но я всегда тосковал о вас, вспоминал нашу деревню…
— Мы и сами так думали. Мать Туана ждала тебя, маялась… Да вот… не дождалась.
— Ясное дело, женщина вечно боится состариться да упустить свое счастье. Я на нее не в обиде…
35
Имеется в виду лето 1954 г., когда закончилась война Сопротивления против французских колонизаторов.