За несколько месяцев от отца пришло одно-единственное письмо, в котором он советовал Туану быть старательным и честным солдатом. А Нем прислала целых три письма, где было все — и наставления насчет здоровья, и размышления о товариществе и боевой дружбе. Туан, думая над ее словами, глубоко запавшими ему в душу, чувствовал, что они исходят не просто от учительницы, но от заботливой и ласковой матери. Он тоже часто писал ей и рассказывал обо всем, вплоть до мелочей. Описал даже, как обнаружил однажды под настилом речной пристани позабытого там кем-то живого петуха. Друзья сперва не поверили ему, но потом петух был извлечен из своей темницы. Оказывается, он кормился там, подбирая падавшие сквозь щели зернышки риса, но от долгого заточения в темноте гребень и ножки его поблекли и стали похожи на куски рисового коржа. Рассказал он и о том, как во время чистки оружия неловко обронил штык, едва не сломав, и начальник училища разнес его, но зато потом, когда они форсировали реку, тот же начальник объявил ему благодарность за то, что он уберег винтовку и на нее не попало ни капли воды. Вообще-то через реку был перекинут железный мост, но их части пришлось переправляться вброд, потому что, по условиям маневров, мост считался «разрушенным»…
И вот недавно, когда они были на марше и остановились на привале среди полей, затянутых пеленой холодного зимнего тумана, Туану вручили конверт с письмом от отца. Письмо, судя по толщине конверта, было длинное. И, еще не распечатав письма, он почувствовал вдруг, как у него тревожно застучало сердце.
Письмо и впрямь его взволновало. Нежданная новость: отец сообщал, что они с Нем решили пожениться! В его изложении весть эта походила на реляцию о победоносном сражении.
А ведь на самом-то деле это — счастье! Бог знает, что стал бы думать на его, Туана, месте кто-нибудь другой, он же был убежден: событие это счастливое — и не только для отца с Нем, неожиданная весть сулила радость и ему самому!
Мимоходом отец сообщал, что во время войны[40] Нем любила одного партработника, но он, попав в плен, стал предателем. Прошлое это до сих пор тяготило Нем. Они с отцом сами порешили соединить свои судьбы и найти новое счастье, никто не уговаривал их, никто не сватал. «Мы, — писал отец, — поняли и оценили друг друга, оба мы пережили большое горе, вот почему приняли мы это решение». Туан перечитал письмо, и в сердце его вспыхнула радость, могучая и торжествующая, ничего подобного он никогда еще не испытывал. У него даже уши порозовели от удовольствия, точь-в-точь как у ребенка, получившего заветный подарок. Стужа и слякоть зимнего утра были ему нипочем; ноги в промокших матерчатых башмаках шагали уверенно и твердо. В тот же день он отправил отцу ответ. «Счастье это, — писал он, — не твое лишь, отец, и не только для вас обоих; счастлив и я, и наш дедушка, и счастлива, верно, была бы за нас и мама…»
Он хотел написать такое же письмо и Нем, но всякий раз, взяв в руки перо, опускал его в сомнении и растерянности. Что написать ей и какие выбрать слова? Само собою, в сердце у него не было ни малейшего неудовольствия от того, что Нем стала его матерью, но писать об этом он не мог. Она, наверно, сама все поймет.
После Туан узнал, что свадьбу они справили без излишней суеты, скромно и просто. Так отмечают это событие лишь те, кто по-настоящему любят друг друга. О дне свадьбы отец известил его заранее. Но маневры еще не кончились, Туан приехать не смог и очень сокрушался по этому поводу.
На днях он получил от Нем письмо.