Сумерки опускались очень быстро. Черные тучи, показавшиеся вдалеке над верхушками леса, быстро надвигались и уже заволокли полнеба. Вереница пленных вышла к пади. Дорога становилась все уже, небо с каждой минутой все больше темнело, деревья начали зловеще шуметь. Идти стало трудно, резкие порывы ветра сбивали с ног. Пленным было приказано построиться в колонну по два и держаться поближе друг к другу, чтобы не упасть, к тому же так было легче за ними наблюдать.
Неожиданно из-за скалы появилась группа бойцов армии Освобождения. Они выбежали на тропу, по которой вели пленных, и, обогнув колонну, устремились дальше.
— Товарищ командир роты, разрешите обратиться? Если начнется ливень, можно переждать? — молодой конвоир, шедший рядом с Мамом, рванулся вперед. Он обратился к пробегавшему мимо высокому мужчине в панаме с широкими опущенными вниз полями.
— Постарайтесь побыстрее, без остановок, добраться до пункта двадцать три. Буду ждать вас там… Но если сильный дождь захватит, можете укрыться в пещере Неожиданностей.
— Есть!
Голос высокого показался Маму очень знакомым, но никак не удавалось вспомнить, где он его слышал. И только когда высокий вот-вот должен был скрыться за поворотом, Мам закричал:
— Шау! Шау! Это я, Мам!
Но ветер заглушил его радостный вопль, да и тот, кого он звал, уже исчез за нагромождением камней.
— Ты что, знаешь его? — спросил, замедляя шаг, конвоир, совсем еще молоденький паренек.
— Да, мы с ним родственники, я ему… почти что младший брат…
— Тебя как звать-то?
— Мам, Нгуен Вам Мам, из Деревянных Мостков…
— Ну ничего, сегодня ночью встретитесь, — дружелюбно сказал молодой боец и помахал рукой, призывая ускорить шаг.
— Что же, он на самом деле твой брат, Мам? — удивленно спросил капитан Кха.
— Вот и не родной вовсе, а почитай что кровный брат. Я от него раньше, до того как он в армию Освобождения подался, немало добра видал. Да как же это, разве вы его не знаете? Он ведь тоже из Среднего села, сын Хай Ниня… Господи, да его сестра, Бай Тхать, первой красавицей у нас слыла… Капитан, капитан, что с вами?
— Н-ничего… Голова что-то вдруг закружилась…
— Какой вы бледный стали. Никак продуло вас. Черт, надо же мне было потерять баночку с тигровой мазью! Вы бы хоть воротник подняли, а на привале я обязательно раздобуду имбирь и разотру вам спину.
— Откуда же его теперь взять, имбирь твой… Ничего, и так пройдет…
Где-то высоко в небе прокатился гром, содрогнулись горы и джунгли, и вслед за тем на землю обрушились слепые потоки дождя.
— Быстрей! Быстрей в пещеру! Здесь всего метров двести! — молодой конвоир забегал вдоль колонны пленных.
Но пока они добрались до пещеры, успели промокнуть насквозь. Трясущимися от холода руками подталкивали друг друга, усаживаясь потеснее. Кое у кого нашлось закурить, и они передавали друг другу сигареты, жадно затягиваясь, чтобы согреться. Мам пристроился рядом с капитаном.
— Капитан, глядите, какие ребята мастаки — сами вымокли как черти, зато курево сухим сберегли!
Капитан огляделся. В пещере тут и там светились огоньки сигарет. При каждой вспышке молнии Кха бросал настороженный взгляд на бойцов, стоявших с винтовками у входа. Неожиданно Мам поднялся и, пригнувшись, стал снимать с себя рубашку. Сердце капитана гулко забилось. Привстав, он шепнул Маму на ухо:
— Решил бежать?
Мам, не ответив, принялся выжимать мокрую рубашку. Потом встряхнул ее, снова надел на себя и сел.
Чья-то рука протянула из темноты пачку сигарет. Капитан взял две штуки, прикурив одну, ткнул ее в рот Маму, а другую — свою долю — зажал в зубах.
— Закуривайте, теплей станет, капитан.
— Угу…
В такой холод каждая сигарета на вес золота. Мам привалился спиной к одному из сталактитов, смакуя, делал одну затяжку за другой. Капитан вынул сигарету изо рта и размял пальцами.
— Мам!
— Да, капитан?
— Пока еще рано бежать… Дождемся, когда станут выходить из пещеры.
— Так ведь кругом одни горы да джунгли, тут и податься-то некуда.
— Зато скрыться легче!
— Ну а хоть и не поймают, велика ли радость — все равно с голоду подохнешь…
— Брось, вертолеты-то здесь наверняка летают!
— А чтоб их разорвало, эти вертолеты! Вон тогда, на шестнадцатой высоте, я так кричал, что чуть глотку не порвал, а никто и не подумал спуститься…