— Ну, если у тебя дело не спешное, подожди день-два, кто-нибудь поедет в Тиньбьен, подвезет, — сказал мне тогда Тхать Нук, опуская стакан с вином на стол; от него, видно, не укрылась моя нерешительность.
«Дело твое, — снова вспомнил я слова хозяина харчевни. — Тхать Нук эти места как свои пять пальцев знает. Он уже немало лет всех наших возит. Хочешь — оставайся, а хочешь — поезжай, смотри сам».
Я подумал еще немного и решительно кивнул. Хозяин тут же, в присутствии Тхать Нука, дал мне с собой немного денег. Когда я подошел к лодке, Тхать Нук уже ждал на корме и, готовый помочь, протянул мне обе руки. Я почувствовал, как эти руки, подхватив меня, легонько прошлись по моим бокам, проверяя, не спрятан ли у меня под рубахой пистолет. Значит, я у него на подозрении. Как знать, может, какой-то дурак шепнул ему, что я тайный агент… Хорошо, что я предусмотрительно так пристроил гранату, повесив ее на нейлоновом шнурке через плечо, что одним движением мог передвинуть ее за спину, так что если бы мне даже пришлось поднять руки и дать кому-то обыскать себя, то гранату ни за что бы не обнаружили.
Лодка пошла значительно медленнее, видимо, протока здесь становилась более мелкой. Докурив сигарету, я лег и, несколько раз притворно зевнув, задышал как можно ровнее и глубже, делая вид, что сплю; я решил посмотреть, как поведет себя старик.
Продолжая неутомимо грести, Тхать Нук старался приглушить кашель. Какая-то ночная птица пронеслась с неприятным криком и чуть не задела его по лицу, сделав круг над нашей лодкой, но он и глазом не повел.
Поздняя луна давно уже взошла, но туман и дым окуривателя закрывали ее, и вдруг несколько лучей пробилось сквозь просветы в густой листве и заиграли на водной ряби у бортов лодки. Было очень тихо. Насекомые, обычно дружным хором приветствовавшие приближение ночи, сейчас уже спали, и даже крик выпи не нарушал всеобщего безмолвия. Только я смежил глаза, как вдруг что-то с силой ударило по носу лодки. Тхать Нук отложил весло и, став на колени, вынул кривой нож с длинной рукояткой. В ту же секунду я нащупал предохранитель гранаты. С ножом в одной руке и с веслом в другой Тхать Нук поднялся; сильным рывком весла он отогнал лодку назад и со всего размаха рассек ножом какие-то ветви.
— Что там такое?
— Да вот ветки торчат — сплошные колючки. Не срубишь, кто-нибудь ночью наткнется, глаз выколет…
Я еле сдержал вздох облегчения. В самом деле, к чему старику убивать меня? Чтобы забрать эти жалкие гроши, на которые он даже не сможет как следует выпить? Но я тут же вспомнил прикосновение его крепких, словно стальные клещи, рук, и тревога снова камнем легла на сердце.
Лодка пошла совсем медленно, еле-еле продвигаясь вперед.
— Ну вот, здесь уже мелко! — сказал старик и, положив весло, принялся отталкиваться шестом.
Господи, этим длинным шестом такому силачу ничего не стоит достать меня на берегу, если бы мне даже удалось выпрыгнуть из лодки. Я сидел, поджав под себя ноги, и не мог оторвать глаз от крепких мускулистых рук старика, ловко управлявшихся с шестом.
Так прошло довольно много времени; наконец я решился взглянуть за борт, прикинуть глубину на случай, если придется прыгать из лодки.
Оказалось, и в самом деле очень мелко. Множество рыбы, вынесенной потоком на мелководье, плескалось, прыгало и билось о борта, брызги летели во все стороны. Несколько крупных рыбин упало в лодку, они судорожно прыгали по дну и наконец, перелетев через борт, снова шлепнулись в воду.
Тхать Нук вынул шест из воды, смыл с него ил и тину и положил на помост. Сняв рубаху, он подоткнул повыше саронг[45] и, спрыгнув в протоку, принялся толкать лодку.
— Давайте, я буду помогать вам шестом…
— Нет, ничего не получится. Илистое дно, можно потом шест не вытащить. Я привык толкать, так легче. Да мель небольшая, скоро пройдем!
Протока между тем все больше мелела. Иногда было слышно, как днище лодки скребет по песку. Тхать Нук, сгорбившись и тяжело дыша, шлепал по воде. Вдруг он, сморщившись, вскрикнул:
— Черт! Белый сом!
Наклонившись, он потер щиколотку, но тут же снова стал толкать лодку. Минут через десять он забрался в лодку, достал из-под навеса маленький фонарик и посветил на ногу. Ранка оказалась очень глубокой, и, хотя вся она была залеплена тиной, из нее все еще сочились красные капли. Старик сел на дно и стал высасывать из ранки кровь. Я поспешно разорвал сигарету, чтобы засыпать ранку, но Тхань Нук махнул рукой.